Построение человечного (нравственного) общества

Материалы ІV научно-практической конференции (16 - 17 апреля 2004 года, г. Иркутск, 1-2 июня, Москва, МГУ)

	Увеличить	Увеличить	Увеличить
	<< Предыдущая статья		Следующая статья>>

2-ая ТЕМА. МЫШЛЕНИЕ.

Обезьяна, как известно, может догадаться соединить две палки в одну и достать банан. Банан философа — это сократовский, диогеновский, Христа, Будды, кантовский, марксов и т. п. Человек, Человечное общество, имеющее и другие названия: Идеальное (Платон), Этическое (Кант), Нравственное (Сольвьев), Культурное (Швейцер), Разумное, Коммунистическое, Гуманное, Гуманистическое и т.д. Прошу отделять и простить эмоциональную составляющую, которая выливается иногда в иронию, сарказм, издевательство над недостатками, недостатками мышления и духа. Но это Вы должны понять. «О род людской, достойный слез и смеха». Эмоциональная составляющая никак не подавляет логическую, а является естественным сопровождением. Это реакция от бесконечного страдания умного человека, видящего как дружно, уверенно и самодовольно пилят люди свой сук. Больно ощущать и свое бессилие перед тем, как этот трусливо-агрессивный, лживый, лицемерный, пиво-водко-нарко-масс-культурой отравляющийся мир затягивает моих собственных детей и близких, ломает, калечит, уродует их души. Наличие иногда оттенка издевательства свидетельствует только о необходимости облегчить моральные страдания автора при недостаточной зрелости духа. Духовно-зрелый, конечно, издеваться не будет не только над глупостью, но и над мерзостью. Будет только анализом и с любовью помогать преодолеть. Таким образом, все желающие могут самостоятельно или с помощью моего опыта понять, наконец, адекватно всю мощь мысли классиков, и их границы, так же, как и увидеть всю нищету профессорской массовки. Получить истинное наслаждение от первоисточника. Я имею в виду содержательные первоисточники, из вереницы букв которых можно извлечь реальность, материальную или духовную, прошлую, настоящую или будущую, а не творение пустых химер, круглых квадратов. И наслаждение от того, что смогут отличать этот первоисточник от массы никому, кроме диссертантов, не нужных трактовок или убедиться в собственной непригодности для философии. А это тоже большое благо: вовремя найти свое призвание. Наблюдая за этим явлением, этой реальностью, что я не могу закончить текст, который хотел закончить за один день, я заключаю, что в моей голове уже целиком лежит не в словесной форме то, что я хочу сказать. Сложно перевести в словесную форму эту цельную единовременно существующую в мозгу картину, которая при этом находится в постоянном движении, развитии в последовательность букв, растянутую в пространстве, и при чтении растягивающуюся и во времени. Так же, как потом по этой веренице букв восстановить эту картину. Но картина есть.

Я вижу общечеловеческую проблему, задачу создания новой философии, (об этом и пишу ниже), я этим занимаюсь. В теме «Мышление», которую я выделяю как главную, я поднимаю как назревший самый коренной вопрос: ЧТО ТАКОЕ ФИЛОСОФИЯ? Масса учебников, современных монографий, диссертаций и пр. очевидно не дают такой ответ. По любому философскому вопросу полный спектр МНЕНИЙ. Это и есть то, что Гегель называл, «от философии осталось только название»?
Чем занимается философия? Какие результаты получены? Где критерии? Кто хозяин в философии? Хозяин — философ. Не генсек, не власть, не сообщество людей. А философ. Кто сегодня и всегда философ? Тем, кто скажет, что это слишком общий вопрос или решенный, я отвечу. Это самый что ни на есть философский вопрос. А насчет решенности, то оно, конечно, при Сталине все вопросы были уже решены на все времена.

Кто-то один должен стать таким создателем. Но только в процессе общения. Это же и выработка нового языка. А язык понятный другим в одиночку не делается. Вот я вижу главную задачу, думаю, так же, как и Вы в том, чтобы создавать эту атмосферу свободной мысли, творчества, которая бы притягивала таких людей. А кому это удастся, стать таким Аристотелем, пока неизвестно. Вы знаете, что я бы просто распустил сегодняшнюю выродившуюся философскую массовку и вообще элитёрно-солитёрную общественную верхушку. Но они на это не согласятся, конечно, так просто. Поэтому ищу для этого дела товарищей. И Вам совершенно серьезно предлагаю думать, что можно для этого вытеснения делать. Вытеснения путем роста нашего, а не насилия. Таким образом, ставя вопрос о создании новой философии, мышления, я конкретизирую вопрос об абстрактном мышлении. Чтобы понять эти места, их в моем тексте надо читать очень внимательно слово за словом, так как они выстроены математически, хотя и иллюстрированы примерами. Одно пропущенное слово и смысл ускользнёт. Я старался развить основные темы до ясной простоты или простой ясности. Именно о мышлении и именно об абстрактном. (Пока, правда, почти не касаясь диалектики, не успеваю). Потому что бесполезно при нашем господствующем выродившемся мышлении, я имею в виду и Вас, пытаться дать людям план нашей жизни, нашего общественного устройства, что демонстрируется выборами и пузырящимся полем информации. И хотел бы Вашего понимания, предшествующего Вашим оценкам. Так или иначе я чувствую уверенность и ставлю, и буду ставить задачу создания философии, философского образовательного центра, философского сообщества по сути, а не по названию (об этом и написал) пока, конечно, жизнь не развенчает мои претензии, что я вполне допускаю, но пока не вижу для развенчания никаких оснований. Все же за тем, что я говорю, стоит вся моя жизнь напряженного бескомпромиссного мышления. Но допускаю, как умный человек.

Таким образом, я заявляю, что уже имею программу подготовки настоящего философа. Это может показаться и претенциозным, но, имея такие претензии, я не имею права молчать. Нечестно по отношению к тем, кто в мертвом русле догм копает, в трясине толкований завяз. Да и по природе мудрость общечеловечна и не прибыльна, зарытая в землю или в сундук. Если кто-то мудрость использует для обогащения или возвышения, даже просто для «честного» выживания на оклад, то можно быть уверенным, что использует лжемудрость, хитрость, софистику в той или иной степени. И более того, я буду как ученик Сократа проверять на соответствие названию философа. Кто мне дал такое право? Никто. Право первооткрывателя, творца никто дать не может. Кто дал право тем, кто якобы такое право, опирающееся на насилие государства, имеет? Первооткрыватель, творец просто открывает, творит и доказывает свою ценность в борьбе. Вообще, от ума, как известно, горе. Но родившийся творцом не может им не быть. На должность Сократа, Христа, Канта, Бетховена, Пушкина, Маркса, Ленина, Высоцкого и, наоборот, Гитлера, Герострата, Чикатило не назначают. Это самопроизвольные явления природы, которые говорят всем назначенным: отойдите, не загораживайте нам Солнце. Это Балагановско-Паниковский вопрос: «А ты кто такой?».
Еще в 1981 году я написал, обращаясь к философам МГУ и ко всей власти. Что ваша (их) задача находить и готовить не повторяльщиков, а самостоятельно мыслящих. И что истина вас (их) сметет пусть через 20 лет, пусть через 50. Так что и эти мои мысли о проверке философов на соответствие не новы, не с бухты-барахты, а выношены. Я оказался прав, предупреждая о переменах. Только эта перекрашивающаяся братия: и философская, и властная, оказывается гораздо более живучей. «Прозревают», «каются» и на новых дрожжах пошли выпекать себе новый каравай еще похлеще. Почему бы Вам не покаяться по-настоящему и не исповедаться в своих мыслительных мытарствах публично, вывесив на факультете свое покаянное письмо и опубликовав. Вот Зиновьев же покаялся. Это был бы сильный шаг снаружи. И это было бы очищение внутри и творческий толчок.

Тексты для публикации это одно. А сама конференция — это будет дискуссия, в которой я ставлю задачу вырабатывать определенность в понимании философии, философских проблем, философского прошлого. Задачу выработки единого языка. Чтобы под одним и тем же словом понимать одно и то же. Имея в виду, что язык может быть только единым, цельным, взаимосвязанным и развивающимся при этом. В живом языке присутствует единство противоположности как определенности, однозначности слов, так и гибкости, изменчивости, многозначности. В дискуссии я также вижу инструмент естественного отбора, самоорганизации способных к мышлению, к доказательству, к борьбе за истину, за человечность. Вижу поле создания новой философской, творческой, атмосферы, общности философов не по названию. Вряд ли Вы скажете, что всё это уже существует, а я просто по неразвитости не вижу этого. Я как раз уверено об этом заговорил, поглядев на философскую братию на конференциях, Конгрессах и т. д. Ну а если уже создано, то кто-нибудь покажет, и я с радостью пойду учиться, если примут.
Я отдаю отчет, знаю, что дискуссировать очень непросто. Но как бы ни было сложно, избегать дискуссии — это смертный приговор мышлению. Правила дискуссий все знают. От ведущего зависит насколько плодотворен будет процесс. Задача ведущего, я понимаю, в том, чтобы выделять, фиксировать сказанное, чтобы не забывалось и давать возможность доказывать, сталкиваться точкам зрения, чтобы получалась картина соответствующая обсуждаемому предмету. Следить строго за соблюдением общеизвестных правил. Я беру эту роль на себя, как инициатор. В любой момент готов уступить или принять помощь тех, у кого получается лучше, действительно получается.

Я не противопоставляю себя философам по названию. Я предлагаю себя, свой опыт им и всем, а от них с радостью получу для осознания их опыт. А вот они противопоставляли себя свободным мыслителям, привлекая для этого гонения, аресты, тюрьмы, психбольницы, клевету, замалчивание, опорочивание. Я не ставлю задачу порочить не только неспособных к философии, но и явных карьеристов, уничтожавших, выживавших самостоятельных людей. Неспособным надо уйти. Неспособным могу и я оказаться. А у вторых я прошу покаяния. А покаяние достойно уважения. Я их порочить не буду, я буду их представлять по заслуженному. Порочат — это когда правду называют ложью, ум — глупостью. А когда ложь называют ложью и глупость — глупостью, то это значит воздать должное, заслуженное. А вот: «Разобрать, что истинно, что ложно, может только беспристрастный суд. Осторожно с прошлым, осторожно, не разбейте глиняный сосуд». Поэтому вопрос об истине и заблуждении, о критериях — это центральный, очень тонкий и сложный вопрос, который я предлагаю для обсуждения.

По моим претензиям можно сделать ложный вывод, что я себя считаю умнее других. Нет, это не существенно, считаю или не считаю. Всё требует доказательства. Я просто говорю то, что думаю. Я просто отваживаюсь поднять по-настоящему, всерьёз всем очевидную проблему. И не боюсь поделиться, дать для критики то, что имею. А вот тот, кто будет избегать дискуссии, уж точно, неплодотворно считает себя умнее остальных, и свое мнение, как бы на словах не выступал за равноправие мнений, все же своё такой человек считает самым правильным. Таковы сектанты в любых областях деятельности. Я может и не самый умный, но не запуганный. А у самого умного, но испуганного, как известно, сознание мутится или, наоборот, воспаляется, колени дрожат, язык присыхает или наоборот, красноречие становится цветистым, но пустым. Философ невозможен без того, чтобы быть готовым претерпеть за истину. Иначе премудрый пескарь. Так что вопрос об истине, о продуктивном мышлении напрямую связан с вопросом о владении своим духом, своими страстями. И все эти вопросы ставятся на перспективу, на будущие конференции, в которых ведущую роль, возможно будут играть другие люди, которым я с радостью уступлю лидерство. Если это будет действительно лидерство по созданию новой философии, по созданию Человечного общества. А если это будет очередная попытка трансформировать приспособить под власть, как до сих пор было всегда: и с Христом, и с Марксом, Лениным, и идеалистами Французской и Американских буржуазных революций и с др. — «делают идеалисты, а пользуются мерзавцы» — то я свои позиции, даже оставаясь в одиночестве, не отдам, и за святое дело создания Человечного общества готов положить свою жизнь, присоединившись к неплохой исторической компании, как готов принять и насмешки, и все что угодно.

В качестве других всплывающих вопросов могут быть и нижеприведенные. Надо прийти к однозначному пониманию устоявшихся понятий в философии. Для этого выделить основные объекты философии и вообще предмет философии. Подходить диалектически, т.е. в развитии, рассматривать от возникновения во всех преобразованиях, уметь видеть единство противоположностей, взаимосвязи.

Мы должны из сегодняшних преобразованных форм выделить суть Христа, Будды, Магомета, Сократа, Платона, Аристотеля, Канта, Гегеля, Маркса и всех, всех, всех. И, наоборот, проследить как происходили эти трансформации. Чем они были обусловлены? Сознательно или бессознательно? Какой цели добивались трансформаторы? Проследить, как отделялись от философии частные науки. Закономерность этого процесса. Что оставалось как предмет и задачи философии? Как результаты частных наук продвигали философию?

Как мыслить? Кто может мыслить? Как отличить мышление от не мышления? Что такое ум? Как учиться мыслить? Что такое абстрактное мышление? Что оно дает? Чем отличается от неабстрактного? Что я как философ понимаю, чему могу научить?
Что определяет, как изменить систему отношений?
Выделить универсальное, единое в мировой философии.
По любому понятию не будет согласия, мы это знаем. Но если с этим согласиться, значит надо самораспуститься. Или доказывать свою фантазерскую нужность человечеству. Фантазеры нужны несомненно. Только к явлению ФИЛОСОФИЯ фантазерство имеет малое отношение. Те, кто насильно приватизирует это слово (при любой власти) к этому СВОБОДНОМУ слову отношения не имеют. Я ставлю задачу, потому что она очевидна, давайте вместе ее ставить, главное вместе решить. Я ставлю задачу и говорю давайте, потому что кое-что имею, что и излагаю в этом тексте, сколько успеваю. Задачу отстоять явление ФИЛОСОФИИ, не нами созданное от любых приватизаторов. При этом они, конечно, будут стараться сделать обратное. Но что обнадеживает? Именно то, что власти обходятся журналистами, мастерами софистики, антифилософии. И не мешают нашей самоорганизации. Без поддержки полицаев, тюрем, психбольниц должна победить реальная сила мысли, настоящие мыслители. Тем более, что они побеждают и в обратных условиях в конце концов. В философии, как и в науке, и в искусстве решающее, первичное значение имеют гении. Без гениев никуда. Есть ли такие среди нас? Это не вопрос скромности. Это вопрос жизни и смерти философии. Миллионы средних и даже талантливых людей не способны заменить одного гения. Мы должны найти гениев среди нас, если такие есть. В любом случае создавать такие условия, чтобы гении во всех областях деятельности не были жертвами «позора мелочных обид» и крупных кошельков. Давайте, братья, от цветистого, самолюбивого, аутического словесного тумана попробуем придти к ясному пониманию того, что нам оставили классики, что было ими (не нами) создано и развивалось под названием ФИЛОСОФИЯ. Они-то нам оставили нечто определенное, что и мы должны понять столь же определенно, прежде чем делать оценки. А чтобы в этом разобраться, давайте задумаемся о необходимом качестве философа. Если люди решили заняться музыкой, но никто не может отличить «до» от «ля», или строить дом, не умея положить ровно кирпич на кирпич… Можно поставить вопрос так: Какое качество необходимо философу? Как музыканту слух, при необязательности зрения, художнику зрение при необязательности слуха, священнику чистую душу, при необязательности даже ума. Я отвечаю: мышление, ум, и ум, прежде всего, абстрактный, абстрактное мышление. Без мышления вообще, и без абстрактного мышления, в частности, и при этом диалектического, т.е. способного следовать (и поэтому предсказывать) за всеми живыми, развивающимися объектами реальности, нет философа. Как проверить наличие слуха, зрения, чистой души, мышления. Нужен кто-то обладающий этими качествами.

Но очевидно, что опора на большинство, использование насилия или интриг свидетельствует о слабости ума. Нельзя доказать свои претензии на ум, прибегая, к насилию, интригам и опоре на массы. Скорее такие методы свидетельствуют об обратном и уж точно свидетельствуют об отсутствии нравственности, духовности.

Кто-то у себя, образно говоря, в деревне может слыть за музыканта или философа. А придет в консерваторию, на философский ф-т МГУ и ему скажут, что у него плохой слух, плохой ум. А он не соглашается. Хорошо, если складывается сообщество, союз творческих людей, который действительно соответствует своей роли высших судей, роли отбора и помощи самым талантливым, чтобы богатела страна, мир талантами, продуктами культуры. А если мы имеем реальную ситуацию, когда роль судей захватывают некомпетентные, да к тому же они и цели-то имеют личные, классовые, цели укрепления положения определенных конкретных людей. При этом захватывают и поддерживают свой авторитет насилием. При этом новые поколения бездарных учеников, ими отобранных и дипломами укрепленных в своей миссии, искренно себя такими и считают: писателями, художниками, философами. Когда складывается целая система Свифтовских деятелей науки и культуры, то в конце концов она, конечно, вырождается, гниет и разваливается. И вся это заевшаяся компания вылезает наружу из своих ажурных научно-художественно-рясных одежд, и мы видим, как говорил Райкин, Мурлин-Мурло. И в этой ситуации, по крайней мере, хорошо видны «прозревшие» под любую власть карьеристы, искренние, честные, марксисты-утописты, или наоборот, искренние, демократы-утописты, искренние верующие и КГБисты. В общем, хорошо различимы люди искренние и карьеристы. Но как и кто будет определять соответствие названию «философ»? Мало быть искренним, надо еще быть и умным. А будет любой, и так оно на самом деле и происходит в глубине души каждого. Но отважиться и сказать Я — Гойя, может не каждый. Или я гений — Игорь Северянин. Очевидно, среди скромников не найти творцов. Творец «нескромен» своим творением. Он его предлагает. Это вечная проблема, вечной борьбы, вечного развития. И тема непризнанного гения тоже вечна. И нет другого варианта как предъявлять свою претензию, проверять ее временем. Если вы не готовы бороться за свою претензию, жертвуя жизнью, то цена невелика вашей претензии. Не о чем говорить. Если готовы, тогда давайте смотреть, что у вас есть. Я имею нечто. И я готов этим делиться, подвергать проверке, отстаивать. Я буду это делать. С радостью вступлю в контакт с подобными. Вряд ли можно излагать эти, казалось бы, очевидные вещи короче. Хотя именно в атмосфере спешки, как подготовка конференции, это и написано. Но в основе этой работы фундаментальный подход. И давление (мыслью и духом), мною оказываемое, будет усиливаться на не желающих двигаться вперед при наличии способностей, или помогать организационно, или отойти в сторону из-за отсутствия должных способностей мышления или смелости и силы духа.

Мой образ, человека, не боящегося говорить то, что думает, и  говорящего, в безусловной претензии, что то, о чем говорится должно быть реализовано, не притягивает ко мне любителей разговоров, которых, кстати, я  нахожу в академической среде в большом количестве.

Процитирую очередное подтверждение проблемы А. Н. Чумаковым, всем членам РФО известным вице-президентом, из статьи «Философские ресурсы России», в Вестнике 4, 2003: «Однако ни власть, ни политические партии, ни крупный капитал еще не осознали ценности и жизненной необходимости философии для нормального, цивилизованного развития общества. Утверждаю… и на основании того факта, что наука в целом, а философия в еще большей степени всё также выживают как могут, не имея не только должной поддержки, но и элементарного внимания. … На государственном уровне мало кто интересуется происходящим в этой области, например, тем, что и как сегодня преподают на философских кафедрах, где немало преподавателей в силу известных причин вынуждены все еще оставаться „на боевом посту“ и „трудиться“ до полного истощения не только творческих, но и физических сил, со всеми вытекающими отсюда последствиями… И оттого, что не их это вина, а беда наша общая, мало что меняется». (с. 40).

Сказано убедительно и авторитетно, в том смысле, что человек в находится в центре того, о чем говорит. Сказано трагично. Но где ответы на вопросы, а почему так? Это что же, наша существующая философия такая нужная, а её не замечают. Или она не соответствует целям власти, партий и капитала? Или, может, у них есть свои оплачиваемые философы или хотя бы апологеты. И в каком качестве им же нужен народ? А существующие власти, партии и капитал нужны ли народу? Или, может, философия никому не нужна по своей бесплодности? А могут ли философы показать картину отношений власти, собственности, капитала, олигархов, народа и самой же философии. А что могут философы предложить? А что такое философия? Николай Сергеевич Розов (проф. НГУ, я с ним встречался в мае 2003, т.е. видел, разговаривал, подчеркиваю это, что он для меня не только книжный человек, а и живой; от живого человека исходит много информации, не словесной), проф. философ. факультета Новосибирского университета, который участвовал (на пару) в переводе толстой книги Р. Коллинза «Социология философий», в своей изданной в 2002 году «Философия и теория истории» в главе 7 «Судьба философии….» дает яркую и правильную, хоть и поверхностную, и схожую с Вашей внешнюю картину современного состояния философии в России: «Что же случилось с самой философией? Нет, ее не погубили, даже особенно не обижали, а лишь „сняли с заглавной роли“, задвинули к задней стенке, оттеснили к периферии общественной и культурной жизни». Далее подзаголовок «Кто виноват?». «Все дело в том, что философы за немногим исключением, сами спрятались как устрица в раковину от тревог окружающего мира, у подавляющего большинства сегодняшних философов нет даже импульса … откликаться на острые проблемы, они самоуспокоились в уютной тишине кафедр, институтов, среди тихого благополучия книг и журналов, регулярных полных достоинства конгрессов и конференций». … «вечным образцом здесь остается Сократ как „кусающий овод“, но можно упомянуть и Руссо с его социально-философскими работами на злобу дня и Канта с его трактатом о вечном мире, и Конта, Спенсера, Милля с их конструктивной критикой окружающих реалий общества и цивилизации, и Ясперса с его исключительной ролью в нравственном выздоровлении постфашистской Германии, и того же Поппера с его пламенной критикой тоталитаризма и неустанной пропагандой идей открытого общества»… «Так где же философские труды, значимые настолько, чтобы вызвать общественный резонанс? Таковых нет сегодня и не предвидится в будущем, пока философы не выйдут из раковины самоуспокоения, из застойной нивы своих академических ниш»…. «но нам, философам, поворачивать разговор в сторону такого рода жалоб (на правительство, массовую культуру и т.д. ЮД) было бы непозволительным и бесполезным брюзжанием. … сами философы виновны в нынешнем кризисе философии и никто больше». (с.554–555).

Сказано весьма определенно. Хотя я бы предложил подумать, а сидя в этой раковине может и не замечаем, что не все в раковинах, и предложил бы оглянуться и поискать таковых. Сказано, не «любителем» как я, а профессионалом (правда, государственным. Профессионализм философа удостоверяется скорее, наоборот, преследованием). Значит, задача создания новой философии стоит. Вот задача наших конференций этому способствовать, находить людей подходящих. Речь ни о какой-то совершенно новой философии, а прежде всего об адекватном усвоении классики как условии движения вперед. Я про себя не могу сказать, что уже хорошо представляю весь современный процесс философский, тем более, что самое интересное проходит вне официоза. Значит, дело случая, метод «тыка» актуален и позволяет находить новых товарищей.

Теперь о профессионализме профессионалов. Логически из слов Розова и Ваших, (к примеру, Испытание свободой), можно ставить под сомнение этот самый профессионализм, что я и делаю. И не зря. Еще в 1984 году, когда вышла (вторым изданием), «Диалектическая логика» Ильенкова, я оценил ее как запутывающую Маркса. И не придал ей значения. Теперь есть необходимость, хоть и скучное это дело, показать слабость его и Зиновьева с Вазюлиным в понимании «Капитала». У меня есть в этом тексте, но кратко. Разбирать нелепости (вечные двигатели) не так просто, требует времени. Но потратив с июня несколько месяцев, могу это делать уверенно.

Далее Н. С. Розов в подзаголовке «Проклятые вопросы философии» выделяет следующие проблемы.
1. Проблема смысла жизни и идеала человеческой жизни.
2. Проблема отношения материального и идеального, бытия и мышления, чувственного и духовного, тела и души.
3. Проблема личности и общества.
4. Проблема свободы воли.
5. Проблема универсалий. Как существует общее — до вещей, в вещах, в уме и понятиях, в именах.
6. Проблема теодицеи. Если Бог всеблаг и всемогущ, то почему в мире существует зло?
7. Проблема обоснования источника знания и источника познания.
8. Проблема смысла истории". (с. 588).
При этом Н. С. Розов заявляет, что «…над ними бились многие поколения выдающихся умов, результатом, которых было не решение этих проблем, а все новые возвраты к ним философов позднейших поколений». (с.587). В предисловии к упомянутой книге Коллинза Розов формулирует вывод из этой книги: «Ни знаний, ни открытий, в философии нет; в ней накапливаются только мнения; соответственно, в философии нет и поступательного познавательного продвижения» (с. 22). И сопоставив с заключением Розова: «Что читатель „Социологии философий“ разделит с нами это дивное чувство соприкосновения с мощью теоретического мышления автора, блеском его таланта и эрудиции, ощущение присутствия при грандиозном интеллектуальном прорыве как в социологии, так и в самой философии», я вынужден, отдав должное призыву Розова опровергать Коллинза, сделать вывод, что ждать от Розова этих самых значимых трудов не приходится. Он ясно описал своё так же, как и подвергшихся его критике инертных философов удовлетворение от процесса «философской карусели», т.е. постоянного пережёвывания без какого-то результата философских проблем.

А именно это и происходит в этой самой профессорской философии, чей главный признак осторожность, расчётливость и подчиненность власти. «Власть и жажда власти — это, к несчастью, реальные силы… эти обычно скрываемые склонности руководителя можно выявить по облику подчинённых, которых он себе выбирает. Они смиренны, незаметны и готовы выполнить любое его распоряжение». (Н. Винер. Творец и робот. С. 203.). И самые умные, приняв такие условия жизни, теряют способность к мышлению. Придворные философы работают на власть. Их задача не философия как таковая, а славословие мудрой власти. Но чтобы как-то это скрыть, и от самих себя в том числе, эти философы еще и мусолят имена философские, имитируют философскую деятельность. Перемывают косточки классикам в соответствии с генеральным курсом. Или, наоборот, с антигенеральным курсом подпольщики изощряются.

Философы никогда не были в услужении у власти. Поэтому, тем более, классики философии, которые также недоступны пониманию пока, и которых подгоняют под существующую власть или моду, не умирают и вновь, и вновь притягивают к себе взоры свободных мыслителей. Так вот, вопрос о продуктивном мышлении — центральный.

Я вижу, как говорил Гамлет: «Время вывихнуто, и что скверней всего, я призван, чтоб восстановить его». Философия оживает, когда мир рушится, ибо потому он и рушится, что свободное мышление, философы были уничтожены и изгнаны теми мерзавцами, которые пока что, как сказано, всегда пользуются плодами бойцов-идеалистов (бойцов за идею). Рядом с мерзавцами было много и святопростых «старушек» подбрасывающих хворост в костер. Но пользоваться можно пока плод не иссяк.

Если ты философ, то сегодня ты востребован временем. Ходом истории. «Средь суеты и кутерьмы — ах как давно мы не прямы! — то гнемся бить поклоны впрок, а то завязывать шнурок…». Выпрямляйтесь. А шнурки вслед за Эйнштейном выбросьте вообще. А если не философ по сути, а только по названию, отойди. Сегодня «в сумерках морского дна, в глубинах, тайных, кашалотьих-родится и взойдет одна неимоверная волна, на берег ринется она» и не настоящих поглотит. Если ты хоть чуть-чуть философ, то знаешь, что такое мощь истории (историю я не фетишизирую, а образно выражаюсь), которая сметает самые, казалось бы, не потопляемые государства, классы, личности.
Задача создания современной философии предполагает пересмотр всех понятий, тем более, что по общему признанию нет согласия по ним. Что, конечно, свидетельствует только об отсутствии должного соответствия философов по названию и по сути. Если все люди заново учатся ходить, говорить, читать, считать не значит, что они только вновь и вновь возвращаются к этим вопросам, которые остаются нерешенными (напоминаю слова Розова, стр. 15). Другое дело, что проходя при образовании более сложные достижения человеческих гениев, многие, большинство к ним именно возвращаются вновь и вновь, но для них эти вопросы остаются нерешенными. Для многих людей элементарнейшая теорема Пифагора остается неразрешимой загадкой. Для них. А сами по себе вопросы прекрасно разрешены. Кто способен, тот поймёт.

Вот мы и должны посмотреть вокруг себя и на себя в первую очередь. И сделать вывод, что я как философ понимаю, чему могу научить? Ответ-то будет неутешителен. Могу-то я по большей части только пересказывать чужие пересказы. Вот и вопрос: как философия Советская дошла до жизни такой. Ответ вроде бы известен. Власть мешала. Власть, братья по разуму, никогда не помогала философии. Так что давайте поразмышляйте, оторвавшись от суеты текущих дел. Ибо дела эти не философские. Что происходило в МГУ, в ИФ РАНе, что я, (вопрошающий сам себя) делал, чтобы философия развивалась, кто мешал, что сейчас происходит? Сделав неутешительный вывод о самом себе, дорогой товарищ, посмотри вокруг, кто может помочь тебе разобраться в этих самых «нерешенных» вопросах. И здесь будет ответ неутешительный. Никто. А если есть кто, так давайте учиться у него. Давайте начнем создавать философию.

Об АБСТРАКТНОМ МЫШЛЕНИИ, как необходимом условии научного и философского, в первую очередь, познания, о понимании абстрактного. Я имею цель показать (стр. 38–42 и др.) почему и как оно исчезает из мышления философов. И как следствие, как адекватно понимать первоисточники. Конкретизируя этот, поставленный мной определенно в прошлой конференции вопрос, я выделяю проблему абстрактного (не касаясь пока диалектического) мышления, точнее его отсутствия у большинства людей и у государственных философов в том числе, что и делает их лже, мнимо философами. Корень проблемы в том, что абстракции выделяют гении при исследовании реальности. Т.е. абстракции имеют смысл только при соотнесении с реальностью. Чтобы понять «Государство» Платона, или «Критику чистого разума» Канта, или «Капитал» Маркса, или трагедии Шекспира, стихи Маяковского, учение Христа или Будды, надо прийти к реальности, из которой, на основании которой они писали свои тексты. Для нас их тексты это тоже реальность, но реальность вторичная. Когда они писали тексты, то у них не было этих текстов, этой реальности. Но у них была однозначная, конкретная реальность их мозга, их мира, их жизни, их мыслей, которая отразилась в текстах. Изначально абстракции вторичны по отношению к реальности. Чтобы их понимать, надо идти от реальности к абстракции, как и делают гении. Например, буква "а" это знак, полученный от слышимого звука а-а-а-а… . Сама по себе буква без звука ничего не говорит. Если изучение буквы идет от реального звука а-а-а- к букве "а", которая есть обозначение звука без самого звука, то буква понятна. Если ее изучать саму по себе, то это знак графический, которому можно придавать в сознании любые значения, например, "а" — это целое число, или "а" — это остановка автобуса. Изучение философии, как, впрочем, и других наук, идет через книгу, т.е. от знаков к реальности. В результате человек знаку приписывает значение, какое ему кажется, мерещится, нравится, а как иначе.

Гении выделяют абстракции, которые выражают словами, символами, т.е. знаками. В ряде случаев этими знаками можно успешно оперировать, не понимая их смысл. Например, числами или формулами. Ими можно научиться оперировать, не понимая смысла, и получать правильный результат. Не умея вывести используемую формулу и не понимая к чему она. Просто механически подставлять значения и получать результат. Но не там, где как в философии выделяются явления нематериальные, которые нельзя показать.

Объекты абстрактного мышления нельзя показать, они органами чувств не воспринимаются. Пример, число, обозначаемое-"2". Это, т.е. число, а не знак его, есть чистая, нематериальная абстракция. Можно показать два пальца, два человека, знак этого числа "2" материален и тоже предъявляется органам чувств в виде графическом: "2", «два», или в виде звуковом: «д-д-в-в-а-а» (колебание воздуха определенного рода), но само по себе число 2, т.е. абстрагировано от любых двух предметов, можно иметь только в уме и показать никому невозможно. И это доступно мало кому, при всей привычке уверенно оперировать числами, привязанными к определенным предметам или как определенными знаками.

Если графический знак-символ числа (1, 2, 3…) общ и понятен для большинства людей сегодня, то звуковой знак и его буквенная запись (один, one, ein) уже непонятны для не знающих данного (русск. англ. нем.) языка. При изучении языка ребенку показывают предмет и произносят слово, его обозначающее. Тогда слово, которое есть пример абстракции от реального предмета (оно не есть обозначаемый предмет), тогда слово понятно и правильно используется. Далее, переход к письменному слову есть переход от звучащего слова, т.е. от понятного звучащего слова к графическим знакам звукового слова. Хотя здесь идет соотнесение отдельных звуков и письменных знаков этих звуков, но общее звучание слова восстанавливается из буквенного, графического обозначения и соответственно восстанавливается предмет, данным словом обозначаемый. Предмет — затем звуковое — затем графическое название. Тогда обратный ход будет адекватный. И вот уже при графическом изображении звуков возникает, непонимание, путаница, свобода восстановления звука по букве, например, Вавилон, Бабилон. При изучении (научном по названию) в рамках получения образования уже в более старшем возрасте первична книга. И это неправильно. В этом случае человек имеет дело сначала со знаком, т.е. с текстом, а потом вынужден к этим знакам (словам, символам, формулам) подбирать реальности, пытаться понять их (знаков) значение. Если речь идет об уже известных предметах, то человеку удается правильно представлять, о чем идет речь. В противном случае либо механически заучить те научные знания, которые получили исследователи, гении, настоящие ученые и придали им форму знаков: слов или символов. И заучив механически, на экзамене повторить по памяти или проделать по памяти операции с выученными знаками, не понимая их смысла, но доказав, что слыша звон, может человек звон и воспроизвести, не понимая откуда он (звон). Либо повторить процесс выведения абстракций из реальности мысленными, но экспериментами, если нет возможности проделать прямо исследование, повторяя первооткрывателя. В этом мысленном эксперименте сначала представляется реальность, а потом уже и знаки ее, которые потому становятся понятными. Т.е. понятно, чему эти знаки соответствуют. Но для этого понимания, во втором случае, уже нужны мозги не памятливые, а творческие, соображающие.

Но когда мы имеем дело с явлениями нематериальными [1] : с отношениями, законами, с тем, что показать чувственно невозможно, то здесь слова, которые учеными выведены из исследования реальности, и которые для них имеют ясную связь с реальностью, для непосвященных, для учеников оказываются шарадами, под которые, каждый кто во что горазд подбирает свое понимание. Слышит звон, да не знает, где он. Например, слово "бог" или "стоимость", да то же слово "философия". (Это при неправильном образовании. В моей Шк. Мудрости процесс образования не допускает таких фантазий со словами). Таким образом, происходит переворачивание, работа со словом становится первичной по отношению к реальности. И реальность конструируется каждым отдельным мозгом своя под одни и те же слова. Когда мы слышим короткое слово "стул", мы представляем именно стул. Хотя и здесь каждый представит свой стул. Стульев разных много. Но все же это будет стул. Значение этого слова (для знающих русский язык) бесспорно для всех нормальных и достаточно взрослых людей. Когда же мы слышим такое короткое слово как Кант, Маркс, бог, или чуть длиннее Христос, Сократ, "Капитал", "Критика чистого разума", "Наука логики", "Государство и революция", "Материализм и эмпириокритицизм", материя и сознание и т.п., то у каждого возникают самые разные представления и самые разные эмоции. И кстати, часто свою частную эмоцию, восторга или неприязни, возникающую от этих слов, человек отождествляет с самим называемым предметом. Т.е. Маркс, к примеру, или бог становятся самим совершенством или, наоборот, страшилищем. Такое фантазирование происходит потому, что за этими словами стоит нечто более сложное, чем стул и требующее большой работы и много других слов надо знать, чтобы иметь правильное представление о явлении, обозначаемом этими словами. Стул можно показать пальцем и проблемы с пониманием сняты. Если показать пальцем на книгу "Капитал", то, конечно, теперь человек, видя на книге надпись "Капитал" и рядом К. Маркс, будет считать, что он видит именно этот предмет. Но можно легко под обложкой подменить текст в книге, или просто плохо перевести. Только если человек будет знать текст от первой буквы до последней, то только тогда он может идентифицировать, что это именно "Капитал". Даже стул можно подменить, например, сделав изображение стула, неотличимое от настоящего стула. Поэтому надо еще и сесть на стул, проверить зрительное восприятие. Проверить его практическую функциональность. Но даже идентифицировав текст от буквы до буквы, не значит, что человек понял, что такое этот предмет: книга "Капитал". Например, собака будет вам безошибочно приносить эту книгу так же, как и тапочки, по запаху. Но вы оба с собакой можете одинаково не понимать ее содержание, ее главное, с той лишь разницей, что собаке и в голову не придет, что она понимает, а вас такая компрометирующая мыслишка может не обойти стороной. Книга только набор знаков. Чтобы ее идентифицировать не как "мертвая душа" кучера Селифана Гоголя, ее надо прочитать, т.е. от букв прийти к реальности там описываемой [2] . Мы все прекрасно видим эту ситуацию, когда по поводу однозначно, последовательно выстроенных букв возникают самые разнообразные толкования. Дело сильно усугубляется тем, что проработать первоисточники просто нет времени так называемым профессионалам. Да и приходится дискуссировать не с гениями-авторами из-за их отсутствия, а с живыми оппонентами, каждый из которых никогда до конца первоисточник не понял, а чаще вообще не читал. И дискуссии ведутся не по сути гениальных выверенных произведений, а по кривым отражениям друг другом отражений друг друга. Это же очевидно. Хотя столь же ситуация и безнадежна. Я не утверждаю, что гении всё уже сказали и сказали бесспорно. Но я утверждаю: чтобы оценивать, что они сказали, что бесспорно, что спорно, что требует развития, уточнения, надо в первую очередь не по-собачьи, не по-селифановски выбирать предмет обсуждения, а после полной проработки текста автора. И я утверждаю, что гении сказали уже очень много, и что мы этого не понимаем. Причем, надо повторять их путь от реальности к понятиям, а не наоборот. А это многим исполнителям функции идеологического обеспечения существующего (любого) государственного устройства недоступно. Язык может быть выработан только в общении, в дискуссии. Поэтому вынужденная (из-за преследования) закрытость даже достаточно честных и умных отдельных маленьких групп или вообще разработка мыслей отдельными индивидами привела к тому, что языки философского мышления возникли очень частные, непонятные друг другу. И по этой, наряду с другими, среди которых еще одна заметная-тщеславие, причине, происходит дробление философии на течения, секции, что мудрости никак не соответствует. Мудрость не может быть частной. Мудрость всеохватна. Другая из причин слабости философии та, что мудрость жизненно необходима и это понятно многим, так же, как и многим понятно, что записанные в мудрецы не соответствуют своему призванию. Поэтому люди вынуждены браться за эти жизненно важные проблемы, может и не имея достаточных данных для этого. И честь им и слава, кто пытается. Вот сейчас, когда есть возможность широкого общения и выявления среди нас всех мыслящих, способных дать эти жизненно важные ответы, и когда назревает в обществе в целом и это понимание необходимости настоящей мудрости и это стремление найти таковых, то мы должны эту атмосферу свободного мышления о нашей реальности, свободного взаимозаинтересованого обсуждения создать. В этом я вижу свою задачу. Ищу взаимодействия. В философии (в центре моих рассуждений философия и мышление в философии) мы имеем дело с такими абстракциями, знаки которых при этом существуют в обыденном языке как привычные слова. Научная обработка языка к тому и сводится, что придается этим в обыденном сознании размытым, многозначным словам определенный смысл, причем можно это сделать только выработав систему взаимосвязанных понятий. И многие эти слова вошли в язык из ученых исследований, где были впервые созданы, так как для новых явлений или новых ступеней, степеней понимания уже известных предметов надо вводить и новые слова, например, атом, молекула, валентность. Особый язык науки (латынь, или языки частных наук) вводились еще и для создания касты научной. Но слова так или иначе проникали в мир людской ненаучный и получали различные фантастические трактовки. И эти тенденции существуют и сегодня. Хотя большинство крупных ученых работает, имея в душе благо и понимание всех людей. И сегодня создание непонятных терминов свидетельствует о лже-, псевдонауке. Сложность понимания, которая действительно свойственна науке, превращается в непонятность, которая должна создать вид, подобие науки в глазах непонимающих. Но настоящие, хорошие ученые стараются развивать научный язык, не отрываясь от общего языка, стараясь не вводить без надобности новые термины. А создавать правильное понимание уже имеющихся. Яркий пример этому последний гений философии Маркс, который написал никем почти не понятую книгу "Капитал", в которой практически нет странно, "научно" звучащих терминов. Пальцы, счетные палочки, римские цифры позволили людям представить, овладеть и оперировать большими массами предметов в мышлении, соотнеся их с маленькими. Этот шаг предшествовал появлению абстрактного числа, когда оперирование можно было отделить от конкретных предметов. От большого реального набора предметов к уменьшенному макету, от макета к абстрактному чертежу или числовым комбинациям. К теории. Большинство людей теоретическим, абстрактным мышлением не владеет, но способно пользоваться символическими результатами абстрактного мышления, оперируя символами, знаками выведенными теоретиками. Понятия, категории абстрактны, только умопостигаемы, а не чувственно. Знаки, символы понятий, категорий чувственно воспринимаемы. Ими можно пользоваться практически, не умея их "изготовить", получить путем теоретического исследования, как можно пользоваться автомобилем или автоматом, атомной бомбой не умея их изготовить. Тема: мышление, истина, интеллект, дух - центральная сегодня. Идеологов море, аналитиков море, но идеологией и анализом не пахнет из-за отсутствия должного мыслительного аппарата. И в виде конкретных мозгов, и в виде теории. Дилетантизм, можно сказать. По крайней мере, я не нахожу таковых живых как вызревших, у которых я бы хотел учиться как полный студент. Среди гениев я постоянно нахожу единомышленников. По этому вопросу убедительно для самостоятельно мыслящих и авторитетно для зависимых говорили Эйнштейн и вот Н. Винер: "В настоящее время получение высших ученых степеней и выбор того, что можно рассматривать как карьеру в области культуры, по видимому считается скорее вопросом социального престижа, чем делом глубокого творческого импульса". … "Поэтому первые шаги творческой работы как в искусстве, так и в науке, которые собственно говоря, должны направляться огромным желанием студентов создать нечто новое и передать это новое всему миру, в настоящее время подчиняются формальным требованиям защиты диссертации на соискание степени доктора философских наук или подобным ученическим средствам"…. "… Упаси нас, Боже, от первых романов, написанных только потому, что молодой человек желает завоевать положение писателя, а не потому, что у него есть нечто такое, что он хочет сказать! Упаси нас также, Господи, от математических работ, правильных и элегантных, но не имеющих ни души, ни тела. Но больше всего - от снобизма, который не только допускает возможность этих тощих и чисто механических работ, но и с поразительным высокомерием публично выступает против соревнования энергий и идей, где бы они не появились". … "Все это подчас приводит меня в ярость и всегда расстраивает и печалит" (Кибернетика и общество. Гл. 8. Роль интеллигенции и ученых). (Что касается меня, то как раз я хочу нечто сказать и всей жизнью уже доказал, что карьера, деньги или что-либо такого рода никогда не останавливали меня в стремлении к истине). (Еще раз хочу подчеркнуть, что всякого рода тщеславие, соперничество, зависть, лицемерие, хитрость никак не могут быть качествами философа, мудреца. Эти качества могут быть стимуляторами во многих видах деятельности и в науке в том числе, но наличие этих качеств в философе сразу говорит, ты брат, не философ, не мудрец. Мудрости обязательно сопутствуют ум, интеллект и чистый, сильный дух). Причем, мы сталкиваемся с явлением оборота, когда, наоборот, все сказанное адресуют творцам, обвиняя их в болтовне, когда высокие слова: Истина, Духовность, Нравственность и др. используются обратным лагерем, причем гораздо успешнее, чем хозяевами, творцами, носителями этих состояний. Посмотрите, как лермонтовский пророк "худ и беден, как презирают все его". Или Высоцкого "Правда смеялась, когда в нее камни бросали: "Ложь это все и на Лжи одеянье моё…". И здесь важен вопрос не столько даже о критериях, так как свои понимают своих, хотя и критерии - это важно, а о методах борьбы за настоящее, действительное, о методах доказательства людям, которых болванят. И ничего кроме собственной жертвенной борьбы, кроме соответствия слов и дел, кроме горения и служения предложить не могу. Так же, как и кроме работы направленной на деятельное просвещение, а не на искусственное, когда человек меняется, просветляется только на время воздействия произведения искусства или митинговой речи (см. выше). Поэтому и ставлю эти вопросы, поэтому и сам их решаю наряду с другими. Зреющих и дающих промежуточные плоды-нахожу. Кроме рыночной идеологии. Здесь плоды зрелые, но как сказал Зиновьев: "Но они занимаются другой наукой, они занимаются наукой как убивать другие народы, как их завоевывать, понимаете, вот если провести аналогию, то есть, скажем, наука как убивать тигров, охотиться на тигров, на слонов, им не нужно, охотникам, знать, как функционируют они как живые организмы. Вот такая наука, наука разрушения, как разрушить советскую систему - действовали по науке, но по науке разрушения. Та наука, о которой я говорю, это наука созидания, то есть позитивное понимание, по каким законам функционируют реальные социальные объекты" (Интервью для альманаха Восток, авг.2003 г.). Рыночная теория и идеология, в смысле как обогащаться, работают мощно в целом, но это только для самых богатых, да и они в этой системе не застрахованы от разорения, убийства. Она предполагает разорение, бедность и она, таким образом, враждебна Человечности (слезинке ребенка). Философское фундаментальное мышление сегодня находится в очень плачевном состоянии. (О фундаментальном мышлении в других науках я не берусь говорить, некомпетентен. Ясно, по крайней мере, что в России фундаментальные науки заброшены. Очень хотел бы, чтобы на конференции это положение осветили Гинзбург, Абелев, Капица, Алферов и любой другой компетентный). Дошло до того, что, как я понимаю, точка зрения на философию официального философского руководства, (а по объективному закону все сообщества должны организовываться, иерархизироваться для устойчивости и силы и формально, и неформально), объявляет в философии свободу точек зрения, что подтверждает Маркса об определении сознания бытием. Бытие философского руководства, как способных только к точке зрения, навязывает это сознание всем. И узаконивает мнение, как бытие философии. Но есть и бытие общества и мира в целом, а это бытие не прощает неспособность к установлению истины и требует ее. Снова Н. Винер (1954). "Мы должны будем все более принимать стандартизированные безвредные (вина ли это переводчика, но к нашему времени более подходит: вредные, если не сверхвредные. ЮД) и бессодержательные продукты, которые подобно белому хлебу, изготавливаются скорее из-за их рыночных свойств, чем из-за их ценности как продуктов питания …. Помехой является язва творческой ограниченности и слабости. … В прежнее время молодой человек, желавший посвятить себя творчеству, мог либо прямо им заняться, либо получить в школе общую подготовку, по крайней мере являвшуюся проверкой его способности и вкуса. … В настоящее время каналы обучения в значительной степени засорены илом. Наши начальные и средние школы (а что касается наших, то и высшие. ЮД) интересуются больше формальной школьной дисциплиной, чем интеллектуальной дисциплиной направленной на тщательное изучение предмета". (Кибернетика и общество. Гл.8, с.123). Сейчас ударились в другую крайность, поощряя всякую фантазию, чем ненормальней тем лучше, и естественно никакой дисциплины мышления при этом не возникает. Как сказала Ахматова: "Вы путаете искусство и самовыражение". Искусство и тем более наука -это не САМОвыражение, а выражение, говоря на религиозном языке, Божественного, а на научном-выражение истины, красоты, а не "своей больной, истерзанной души" (Высоцкий). Ценность ваша (любая) больная истерзанная душа имеет только как опыт движения к истине, красоте, добру, к человечности, а не как изощренные бессмыслицы и извращения. Все существует и, соответственно, понимается в развитии. Попробуем понять причины вырождения фундаментального мышления. Речь о том, как и почему над целой эпохой нависает авторитет Аристотеля, Христа или Маркса. Конечно, я, в первую очередь, ставлю вопрос о мышлении в философии, о развитии философии, о вырождении фундаментального мышления в философии. Но на более понятных примерах из естествознания, еще и потому, что в естествознании нет такого разрыва как в гуманитарной области, где тысячелетние гении мумиями висят над человечеством. Как говорил Маяковский Пушкину: "Я люблю вас, но живого, а не мумию". Разрыв в самом мышлении, конечно, также есть, т.е. количество людей способных мыслить как гении также незначительно, но практическое применение достижений естест. наук происходит гораздо быстрее. Итак, насколько закономерно нависает, и насколько идентично, если так можно выразиться. Т.е. нависают действительно Ар., Хр. или Мар. или их идолы. На примере. Есть люди, которые прекрасно решают любое конкретное квадратное уравнение (4х?+10х-14=0). Уравнений много. Людей, которые способны решать тоже достаточно. Появляется человек с фундаментальным мышлением, который приводит все бесконечное множество кв. уравн. к одной формуле: ах?+вх+с=0. И это уже гений. Но сама по себе эта формула практически ничего не дает кроме эстетического удовлетворения. Но когда этот или уже другой гений вычислит в общем виде в одной формуле все возможные корни кв. уравн., то становятся не нужны многочисленные вычислители. И, не умея самостоятельно найти общую формулу корней, все могут прекрасно ей пользоваться. Таким образом и нависает гений создателя формулы корней над будущей эпохой. Формула изучается (т.е. запоминается), изучается и ее вывод, но вывод (как выводить) быстро забывается. Забывается и формула, если ей не пользуются. Вот я (бывший сообразительнейший математик) сейчас не могу вспомнить, а чтобы вывести надо потратить много времени и не уверен, что смогу. (Путем подбора формулу я все же восстановил. Х1,2= (-в±?(в?-4ас)\2а). Забывается и имя гения. Самой же формулой все пользуются. Как само собой разумеющимся. Это же так просто. Не задумываясь, что все простые формулы, законы даются величайшим напряжением мозгов разных гениев, и таких гениев на самом деле очень и очень мало. Но главное, о чем я сейчас хочу сказать, это то, что когда формула сделана, то больше здесь делать нечего, но ниша (должность) теоретика существует и ее занимают посредственные люди, которые под эти козырьком имитируют деятельность, допустим, делают "великое открытие", что эта формула, написанная красным цветом, гораздо эффективнее. Настоящие гении, фундаментальные теоретики занимаются уже кубическими уравнениями. Когда они занимались квадратными, то их коллеги по службе говорили, что же вы бездельники буковки чертите. (Ведь решить уравнение в общем виде очень сложно и требует много времени). Мы вот, работяги, по сто уравнений в день решаем, а вы, дармоеды, занимаетесь какой-то ерундой. Теперь же, когда гении открыли формулу кв. ур., то те, самые нахрапистые или блатные, которые остались после сокращения не нужных теперь в таком количестве работяг, так же обвиняют в безделье гения, который решает уже кубические уравнения, тем более, что в практике (к примеру) пока нет вообще кубических уравнений. Это может казаться очевидным, но на самом деле это сегодня сверх актуально. Не ценят люди фундаментальных гениев и не понимают, что все простые бытовые вещи, которыми они пользуются, в своей основе имели открытия фундаментальных гениев, которые, когда были сделаны, то часто даже и не представлялось, как же и когда они могут быть использованы. (Как, к примеру, открытие Герцем радиоволн). Люди пользуются простыми формулами, но не понимают как сложно эти формулы получить, не понимают самого процесса получения, самого процесса абстрактного мышления, а во-вторых, что уже нужны новые формулы, а этих гениев, которые могли бы это сделать, нету, выжили их, загубили на корню еще в детстве. Я согласен с Винером или Эйнштейном. Я ставлю задачу поиска по стране молодых, способных стать философами. "Неограниченная конкуренция ведет к чудовищным растратам труда и к тому изувечиванию социального сознания отдельной личности, о котором я уже говорил. Это изувечивание личности я считаю самым большим злом капитализма. Вся наша система образования страдает от этого зла. Нашим учащимся прививается стремление к конкуренции; в качестве подготовки к карьере, их учат поклоняться успеху в приобретательстве" (Эйнштейн. "Почему социализм". 1949 г.). Или еще пример. Накапливаются сведения о химических элементах. В какой-то момент появляется потребность фундаментальной системы. Остро осознается многими и тогда предпринимаются попытки ее создать. Наконец, несколько десятилетий работы Менделеева создают эту систему. Это фундаментальное мышление. Но как только любая фундаментальная система создана, то на многие десятилетия, иногда столетия, в чем-то на всю оставшуюся жизнь человечества в этой области делать нечего. На всю оставшуюся жизнь создан бесконечный ряд целых чисел и никак их не улучшишь. Таблица Менделеева создана, но работы по отдельным элементам, по открытию новых элементов только активизируются. И эти частные работы требуют никак не меньше времени и сил, чем фундаментальное мышление, а даже и гораздо больше, но не могут заменить фундаментального мышления. Таким образом, сделанные актуальные фундаментальные открытия надолго лишают работы в данной области фундаментально мыслящих людей. Занимаются этими вещами преподаватели, т.е. пересказчики, передатчики. Умы активные невольно ищут применения, где есть загадки. Таким образом, через какое-то время фундаментальные открытия уже требуются новые, а людей творческих в этой области нет. Еще и потому, что эти открытия все как бы знают, они имеют силу предрассудка, все их в процессе образования изучают (проходят, и слово, ведь, точное), не сильно вникая, так как в тех областях практических, инженерных, бюрократических эти фундаментальные законы не используются. Например, изобретают все новые типы телевизоров, но сами электромагнитные волны уже открыты и никто ими не интересуется и кажется будто они были всегда как и воздух, которым дышим, но о котором тоже начинаем вспоминать, задыхаясь в копоти. Таким образом, оказываются и ученики с такими способностями не востребованными. Параллель: то нужны теннисисты, то горнолыжники, то дзюдоисты, а то просто собутыльники. С другой стороны, устоявшаяся научная школа в лице своих самолюбов, чтобы сохранить свои блага, материальные и моральные, также может препятствовать новым исследованиям, называя их лженаукой. И потому еще, что не могут понять нового. В общественных науках таким тормозом развития является власть. Хотя и наоборот бывает, именно власть царя Петра заставила развивать науку, промышленность. Поэтому закономерно, что Маркс навис над эпохой и, еще более практически, Ленин. Долгое время просто догматически руководствуясь выводами Маркса и Ленина можно было быть в силе на мировой арене. Можно было узурпировать роль гения, роль шофера кареты, пока карета едет. Какой бы ни был социализм в Советском Союзе, для трудящихся всего мира это была мечта, воплощение мечты. Ни бездомных, ни безработных, ни сомнений в будущем ни было у советского трудящегося. Ничего подобного (кроме, может быть, отдельных первобытных культур) никогда в истории не было. Возражать фундаментально Марксу (коммунизму, теории социализма) с точки зрения трудящегося было нечего. Все возражения с точки зрения богачей были как естественны, так же для рабочего и неубедительны. (Хотя и стали убедительными для зажиревших советских обывателей). Писать новый "Капитал" так же бессмысленно, как заново изобретать целые числа. Поэтому эта область не привлекала гениев. Гораздо актуальнее было работать над техническим прогрессом, который создавал базу для коммунизма. Гораздо актуальнее было бороться за социализм в других странах. Энергия мысли и духа Маркса и Ленина так же связали земной трудящийся шар, захватив и подавляющее большинство трудовых интеллектуалов, как сила тяготения выстраивает нашу Земную природу, или Солнечную систему, мощно, закономерно и гармонично. При этом суть, научное содержание этой энергии, суть мыслей и духа Маркса оказалась почти никем не понятой, так же, как не понята суть тяготения. (Интеллектуалы (ума и духа, науки и искусства), кстати, самые трудовые из всех трудящихся, ибо работают 24 час в сутки по своей сути, работа для интеллектуала -это жизнь, которая есть для него высшая радость, который, ради того, чтобы 24 часа в сутки до умопомешательства выполнять свое призвание, готов жертвовать любыми благами вплоть до собственной жизни, при этом часто вынужденно причиняя страдания своим близким. И говоря 24 часа я не преувеличиваю, потому что прекрасно известно, как именно во сне происходит обработка информации и рождение открытий) Наши Бердяев, Булгаков (это они религиозные типы, а не К. Маркс) и прочие-были такие же марксисты, как папа римский, инквизиция и прочие служители-христиане. Судьба Христа, если бы он явился, как известно, и это хорошо изложено в "Легенде о Великом Инквизиторе", та же, что и судьба настоящих христиан Ганди и М.Л. Кинга и др. Судьба Ленина и Маркса тоже незавидна была бы в "марксистском" государстве. Совершенно не обязательно понимать теорию относительности, которую, как говорил ее создатель, понимают единицы, чтобы воспринять энергию (ауру) Эйнштейна и поклониться ей. И поминать ее всуе и не всуе. Вот ответьте на вопрос: почему Эйнштейн стал объектом массового поклонения. Ход истории стремительно ускоряется. Нужен новый Маркс давно, но и прополка была мощная. Таков закон природы, чем сильнее действие, тем сильнее противодействие. Чем более сильные средства против болезнетворных микробов появляются, тем крепче становятся микробы. Так что молодые побеги из-под выжженной интеллектуальной почвы только, только пробиваются. Поняли или не поняли "Капитал", а экономические законы фундаментальные в нем есть. Нужен "Духовный Капитал". Исследование о духовных ценностях, которые в деньгах не измеряются, которые за деньги не купишь, которые не имеют эквивалента, заменителя. О "вечных", как принято говорить, ценностях. Ибо всегда, как только появился человек, появились и существуют такие ценности, и такие потребности. И это половина человеческого бытия, причем, очевидно, важнейшая, но законы которой еще не разгаданы. Еще впотьмах бродим, на ощупь. Сегодня пришло время решить эту загадку. Человек как мыслящее существо, как обладающее сознанием бесконечности пространства и времени, требует ясной картины мира и своего места в мире-времени. Развитие естественных наук позволило получить такую во многом ясную картину космоса, земной неживой и живой природы, и техническими достижениями получить сознательное могущество над природой в достаточной степени, чтобы обожествление, наделение сверхъестественными силами явлений природы стало несущественным. Можно сказать произошло овладение природной стихией, но этого нельзя сказать о стихии общественной жизни и стихии индивидуального сознания и бессознательного. Причем, все в постоянном движении, изменении. И власть над природой оборачивается новыми проблемами, но их решение уже связано с нравственным отношением к природе, которое обеспечивается нравственной революцией сознания человека, овладением отношениями людей и собственной душой. Естественные науки и техника прочно завоевали официальное признание, прошли времена сжигания на кострах ученых-естественников, изобретателей. Но мыслители в области общественных отношений и индивидуальной души убиваются, сажаются, объявляются сумасшедшими, изгоняются, замалчиваются, как и тысячи лет назад, за милую душу. Хотя это и очевидно, но комплекс нежелания видеть "голого короля" требует напомнить. Ганди, Кеннеди, М.Л. Кинг, Сахаров, Солженицын, Зиновьев, Галич, Высоцкий, Тарковский, И. Бродский, Э. Неизвестный, Ю. Любимов. Здесь царит средневековое мракобесие. Как раньше обоготворялись Солнце, Гром и Молния, Звезды, Ветер, Реки, Моря, Звери, Огонь, Цари, Иконы, Христос, так сейчас обоготворяются Кремль, Государство, Рынок, Чиновник, Деньги, Доллар, Президент, Мерседес, Знаки отличия (погоны, лампасы, степени), Драгоценности, Богатство. Господство над человеком общественной стихии и личных душевных процессов (страстей) не позволяет человеку чувствовать себя человеком, хозяином своей судьбы. Непонимание объективных законов общественного и личного бытия с неизбежностью наделяет общественные и внутренние процессы, которые стоят над человеком, самостоятельным разумным бытием. В господине Рынке видят регулятора жизни людей. А в товарище, брате, или тоже господине Гуманизме спасителя. А уж как Маркс размазал по всем стенкам эти совсем уж жалкие сегодня иллюзии. И Сорос говорит, что предприниматели сегодня это рабы финансовых рынков. Мной, человеком, царем природы, разумным существом, создателем сложнейших машин управляет какой-то рынок, какой-то безмозглый фантом. И он действительно управляет. Хотя уже поняты его законы. Но кем? Вместе с правителем Рынком к нам (в СССР) возвращаются сибирская язва, холера, которых тоже разгадали в свое время и поставили на место прививками и соответствующими сознательными, разумными мерами. Среди кого высился Маяковский - б. хулиган да сифилис - эти почти младенцы из прошлого по сравнению с современными тут как тут с господином Рынком. Потому что господину Рынку плевать на Человека, его кумир Телец. Причем Рынок стал хитрей. Во времена Маркса было господство денег, но не было такого господства денежных знаков, этих теней денег, призраков денег, которые людские массы, не производители этих фикций, принимают за реальные деньги. Производство и торговля призраками денег ("зелеными", но и любых других цветов) стали самыми прибыльными, но и самыми "элитными". Луна затмила Солнце. Но, братья, любые сверхприбыли от любых дурманов или мерзостей: водки, курева, наркотиков, порнографии, дензнаков, оружия, лекарств (дорогие лекарства, как и дорогое лечение сегодня это такой же дурман) кончаются, так как эти средства приводят к гибели, или к революции, или к вторжению и завоеванию более дикими, но здоровыми народами. Итак, нависает козырек над эпохой. "Капитал" написан. Я конечно, упрощаю, но суть передаю. Через какое-то время даже без того, что власть узурпирует гения, (т.е. якобы по гению все делаем), самопроизвольно исчезают гении в этой области, нечего им тут делать. А если еще власть препятствует и уничтожает. А это она может делать, пока эта карета едет. Но когда-то карета ломается, а чинить некому. Были пусть более менее сообразительные, но шоферы, а не ремонтники или, тем более, не конструкторы. Вот такая ситуация у нас да и в мире. Это как у Свифта, можно не читать, а наблюдать, как всякие "академики" спорят о тупых и острых концах яиц. Это не впервые. Это типичная, повторяющаяся пока ситуация. От философии, как говорил Гегель, остается название. Под этим нависшим козырьком остается слой людей, ненужность и неспособность которых сказать что-то полезное, не были видны пока то, что они говорили соответствовало нормативам государства. В этом и была их полезная для государства функция: заучить набор фраз, потом заставить заучить эти же фразы следующие поколения, получить при наличии уч. степени неплохую зарплату и многие искренние с полным удовлетворением жили, другие неискренние, "сидя в камере", т.е. в подполье, пытались что-то мыслить, сочинять. Но отбор, который вёлся системой, отбирал людей не годных для мышления, а годных к воспроизводству идеологии (возвращаю к Винеру). Но это была полезная роль, пока идеология работала. А она работала. Создать идеологию можно на основе гениальных открытий мышления как Маркс, или гениального откровения (интуиции) как Христос. Одно другому не мешает: мышление и интуиция (накопленное мышление). Можно пользоваться компьютером, можно даже сочинять программы, но изобрести компьютер гораздо сложнее. Тысячу раз повторяю, попробуйте своим умом дойдите до такого простого, что вес тела погруженного в воду становится легче на вес вытесненной воды. Да, нужны пропагандисты-идеологи. Но это разные функции. Композитор может не исполнить так свое произведение как исполнитель, но прекрасный исполнитель не напишет музыку. Разделение имеет место. Но многие философы-образованцы, выучившие нечто (некоторые фразы) и способные этому же научить, искренне считали да и считают себя философами. Теперь же их неспособность и ненужность обнажилась. Но государству нужны новые образованцы, и нисколько не смущаясь, "прозревают" и повторяют новые фразы, которые теперь несут полезную нагрузку для новых хозяев жизни. А другие не покаются, не застрелятся, страну-то загубили "марксисты". Всё повторяют и повторяют выученные фразы те, кто честнее (КПРФ и т.п.), хотя это тоже дает в нищей жизни хоть какой-то доход. Так что еще неизвестно насколько искренние. Хотя несомненно есть и искренние, которые повторяют фразы не замечая их пустоты. Аналогия. Прекрасные бухгалтеры, виртуозы счетов костяных становятся ненужными, если не способны освоить компьютер. Но аналогия не совсем точная. Виртуозы счетов действительно вычисляли, давали результат. А философы повторяли пустые фразы, если о них говорить как о философах, а не об идеологах. Перед нами, теми кто не "прозрел" и достаточно умен, чтобы не перечитывать этикетки и не ловиться на чучела, стоит задача создания новой философии. Философии практичной. А мудрость, философия всегда были практичны, т.е. помогали решать вполне жизненно важные задачи, удовлетворяли реальные мучительные потребности духа. И только поэтому сохранилась философия при всей ее сложности, что она нужна людям как воздух. Что же такое философия? Какие качества у философа? В любом случае это единицы, как и ученые, писатели, художники, композиторы. Я ищу гениев, если они есть, ищу зерна мысли, живых творцов мысли. В любом случае надо создать условия, чтобы гении появились, вызрели. (Это моя Школа Мудрости). Предмет философии СМЫСЛ жизни, ОТНОШЕНИЯ. После устойчивого удовлетворения потребностей жизнеобеспечения таких как пища, жилье, дети, у человека возникает вопрос: ЗАЧЕМ ЖИТЬ? Какой смысл жизни? То есть удовлетворение всех текущих потребностей не приносит счастье. Но этому должна соответствовать степень мышления, когда человек сознает вечность, когда человек сознает прошлое и будущее. Когда человек может в голове представить свою жизнь до смерти, надолго вперед. Но до сих пор многие люди захвачены необходимостью удовлетворения самых необходимых потребностей, или не имеют достаточно развитого сознания, чтобы мучиться вопросами смысла жизни. При развитии мышления у человека возникает потребность в познании как самоценное занятие. Происходит разделение познания на пользу (для физического выживания) и для удовлетворения вопросов смысла жизни, для удовлетворения потребностей духа. Вопрос в том, как мыслить? Кто может мыслить? Как отличить мышление от не мышления? Что такое ум? Как учиться мыслить? Что такое абстрактное мышление? Что оно дает? Чем отличается от неабстрактного? Почему Кант сказал, что "философию нельзя изучать, потому что ее нет"? "Кто хочет научиться философствовать, тот все системы философии должен рассматривать лишь как историю применения разума и как объект для упражнения своего таланта". "Всякий философский мыслитель строит своё собственное здание, так сказать, на развалинах предыдущего" . Что имел в виду Гегель, когда говорил: "Философия, за исключением названия, исчезла до такой степени, что о ней не осталось даже воспоминания, не осталось даже смутного представления о её сущности… Дельные умы обратились к занятиям практическим, а плоские и поверхностные завладели ареной философии и чванливо на ней расположились"? Что имел в виду Ленин, когда говорил: "Следовательно, никто из марксистов не понял Маркса полвека спустя". Что значит: "Афоризм: нельзя вполне понять "Капитала" Маркса и особенно его первой главы, не проштудировав, не поняв всей Логики Гегеля. (Ленин В.И. Философские тетради. с. 162). (Логически отсюда вытекает только одно и фактически подтверждается, что Логика Гегеля, Капитал Маркса были и остаются доступны немногим). Что значит понять Логику Гегеля? Когда звучит слово "философия", то надо обратиться к Платону, Аристотелю, Канту, Гегелю, Марксу. Мы имеем их тексты. К Сократу, Христу, Будде, Конфуцию, Лао-Цзы. Их текстов прямых мы не имеем, поэтому их мудрость надо очищать от наслоений, искажений. Сотни, тысячи лет они сохраняют свое не просто значение, а являются эталоном. Всякий последующий мыслитель синтезирует предшественников. "Капитал" Маркса навис над целой эпохой и породил марксистов. Знаменитое: "Философы пытались объяснить мир, а надо изменить" опять же относится не к классикам. Кто скажет, что Сократ не пытался изменить мир, прежде всего самого человека. Что Платон не пытался строить свое государство. Что Христос, Будда, Конфуций не участвовали в каждодневной борьбе за человека, за развитие человеческого в человеке. Что Кант не говорил: "Морально законодательствующему разуму следует, помимо тех законов, которые он предписывает каждому в отдельности, поднять ещё и знамя добродетели, обозначив сборный пункт для всех, кто любит добро, дабы объединиться под этим знаменем и таким образом впервые получить перевес над неустанно воинствующим злом". (Кант. "Религия в пределах простого разума"). Что Гегель не говорил: что "Философия… , духовная жизнь составляет один из основных моментов существования нашего государства…., что здесь (в философии. ЮД) получила … начало … та великая борьба, которую народ в единение со своим государством вел за независимость, за уничтожение чужой бездушной тирании и за духовную свободу" Философия и религия (в своем гениальном, а не массовом виде, не в приспособленном для обратных нужд господ виде, но как ступень, как художественная форма философии) это всегда, даже если внешнее давление вынуждает к Эзопову языку, это всегда призыв к переустройству мира на разумных, человечных, справедливых основаниях. Это всегда угроза господствующей пока животной, грабительской власти, угроза господам над рабами, крепостными, наемными рабами в форме капиталистической и в форме социалистической. Освобождение от прямого рабства приводило к рабству через подчинение господам. Освобождение от зависимости от аристократов приводило к зависимости от капитала. Освобождение от капитала приводило к зависимости от государства. Мы живем в эпоху, когда развернулась борьба за свободу от государства. Эйнштейн в статье 1949 года "Почему социализм?": "Необходимо помнить, однако, что плановая экономика это еще не социализм. Сама по себе, она может сопровождаться полным закрепощением личности. Построение социализма требует решения исключительно сложных социально-политических проблем: учитывая высокую степень политической и экономической централизации, как сделать так, чтобы бюрократия не стала всемогущей. Как обеспечить защиту прав личности, а с ними и демократический противовес власти бюрократии? Ясность в отношении целей и проблем социализма имеет величайшее значение в наше переходное время. Так как в настоящее время свободное, без помех обсуждение этих проблем находится под мощным табу, я считаю выход в свет этого журнала (первого номера "Ежемесячного обозрения" (Monthly Review, май 1949), важным общественным делом". В США и Европе эта борьба (пик в1968) была еще не свободна от борьбы за свободу от капитала, причем государства как раз помогали в этой борьбе, так как эти государства в значительной степени находились под влиянием партий, для которых уже был пример Советского государства, свободного от капитала. И эти государства национализировали частный капитал время от времени. Но центр тяжести был уже в другом. И в СССР это было в чистом виде. В СССР капитал не противостоял людям. Людям противостояло государство, т.е. изолированная от общества, стоящая господином над обществом система управления. Но освобождение от государства в чистом виде связано с освобождением от самого себя, т.е. от своей рабской психологии, от своего невежества, которое порождает класс управленцев. Речь идет о духовной революции. Рабу от хозяина можно освободиться убив его или убежав, от вассальной зависимости можно освободиться самому став князем, царем, имея армию, силу. От капиталиста можно освободиться, конфисковав его собственность. От самого себя можно освободиться, только изменив себя. Нравственно, духовно преобразовав себя. В первых случаях это делается быстро, сразу. В последнем долго, медленно. Маркс говорил в 1850: "Между тем как мы говорим рабочим: Вам, может быть, придется пережить еще 15, 20, 50 лет гражданских войн и международных столкновений не только для того, чтобы изменить существующие условия, но и для того, чтобы изменить самих себя и сделать себя способными к политическому господству" Что такое власть Советского государства над людьми? Это власть собственного страха, невежества людей. Это следствие неспособности людей к свободе, к самоуправлению. Хотя и складывается в конце концов класс управленцев, номенклатуры, уже стоящий над народом, господствующий. Уже есть граница. Это наш номенклатурный мы его в обиду не дадим. С одного поста, где завалил дело переведем на другой. А это не наши, это рабы. С ними, сделаем, что захотим, и ни пикнут. Причем этот класс управленцев обладает устойчивостью и почти целиком сейчас перешел в новых господ, хотя как и в любое переходное время больше возможности энергичным людям перескочить в класс господ. Так как все же нарушается стабильность иерархии, что создает условия для мародерства всех видов. Тем не менее, в случае освобождения от себя самого нет такого вовне, во внешнем мире, что можно взять и овладеть. Как хозяин, которого можно взять за глотку, как фабрика, которую можно конфисковать. И, с другой стороны, речь идет о системе общественных отношений. Если менять ее элементы. Царя на царя. Владельца фабрики на владельца. Генсека на генсека. Всю бюрократию на новых чиновников. Если при этом система отношений остается, то все новые становятся такими же как старые. Как поменять систему? - вот в чем вопрос. Что определяет систему отношений? Что такое система отношений? Это нечто, что формирует человека помимо его воли, что заставляет его делать то или иное быть таким или иным. Что говорит Сорос? "Конкуренция стала столь острой, что даже наиболее преуспевающие предприниматели вынуждены бороться за выживание… Это прискорбно. Ранее богатые и преуспевающие люди обладали независимостью и досугом… Нынешние же капиталисты - рабы финансовых рынков: им приходится работать, не покладая рук". Система складывается и действует помимо воли отдельных людей. Что такое система общественных отношений и как философия, мышление работает в понимании системы? Если вы идете по лесу и на вас нападает стая волков и съедает вас, то не нужно большого ума, большой работы мысли, чтобы понять и объяснить, что произошло. Мы прекрасно знаем, что такое волк и что он кушает. Это система, точнее, подсистема природных отношений (человек - волк), нам хорошо известна. Если бы мы жили на острове среди травоядных и никогда не сталкивались бы с хищниками, то занесенная на остров стая волков составила бы для нашего мышления загадку, но несложную. Не представляет загадки и грабительская приватизация. Хищный инстинкт в человеке крепок и, когда появляется возможность, часть людей проявляет этот инстинкт, звереет, как говорят. Это называется мародерство. И когда мы видим, как тащат люди те или иные вещи во время нарушения порядка, мы же не удивляемся. Если в Ленинграде нападают на таджика с детьми и убивают 9-ти летнюю девочку, и чуть не убивают остальных, то это уже не так просто, как может показаться на первый взгляд. В первом случае срабатывает древний животный понятный инстинкт, во втором, и таджик с детьми и напавшие подростки с орудиями насилия части определенной системы, причем жертвы и те, и другие. Когда бы волк не ел жертву, он всегда находится в одинаковых, нормальных, понятных для всех (и для волка, и для наблюдателей, и для жертвы) отношениях с жертвой. Когда же один человек стреляет или еще как-то разрушает другого, то имеется много вариантов отношений, которые понять сразу, глядя на сам факт насилия, не представляется возможным. Этот человек может нападать с целью ограбления, а может наоборот защищаться, или быть сотрудником милиции при исполнении. На лбу не написано. Этот человек может быть обманут и натравлен на жертву, может быть, наоборот, доведен до отчаяния. Люди-хитрецы, имея рассудок и способность просчитывать, смотреть в будущее, могут направить других людей-средств к нужной им, хитрецам, деятельности, причем так, что люди-средства не догадаются о своей роли, а еще и, наоборот, могут быть благодарны хитрецам за их благодеяния, так хитрецы преподнесут. Чтобы разобраться в этих интригах уже нужно мышление. Но речь о самой хитрой системе, которая действует помимо воли всех. Где все оказываются инструментом. И таким образом мы и приближаемся к философии. К тому, чем занимается философия. К методам, способам философского мышления. Моя задача показать, что бедственное положение нашей философии есть следствие отсутствия у философов абстрактного мышления. Поэтому не поняты гении философии Платон, Сократ, Кант, Гегель, Маркс. Капитал Маркса не понят ни Ильенковым, ни Зиновьевым, ни Вазюлиным, что я и берусь показать. Итак, есть наглядные отношения. Есть тоже наглядные, но скрытые отношения, нож в кармане, или клевета тайная. Но в этом случае можно поймать, что называется, за руку, показать наглядно нож или показать наглядно клевету. Но есть отношения ненаглядные, которые нельзя взять и показать предметно. Отношения, которые можно понять и объяснить только абстрактным мышлением. Когда человек, это в первую очередь, ребенок, соображает, переставляя руками кубики, как из них сделать то или иное, он мыслит наглядно, не абстрактно. Когда человек то же самое делает в уме, то уже есть абстрагирование от реального предмета от кубика или от любого другого предмета мышления. Но это еще не абстрактное мышление. Вообще, надо помнить, что в любом случае человек мыслит мозгами, особым конкретным, не абстрактным инструментом, эволюционно развившимся в живой природе. Абстрактное мышление. АМ не в том, чтобы, имея чувственный образ предмета, отвлечься от тех или иных его качеств. А в том, чтобы выделить нечто общее, чувственно не воспринимаемое. Подчеркиваю, чувственно не воспринимаемое. Все столы мы называем словом "стол". Стол вообще - это абстракция, которая существует только в мозгу человека (есть ли у животных, не знаю). Причем эта одна и та же абстракция имеет разные названия на разных языках. Знак абстракции, ее название, так же, как и название, знак предмета понятны только знающему этот язык. Есть предмет стол. Есть слово "стол". Это знак предмета, не сам предмет стол. И есть абстракция "стол". Предмет стол чувственно воспринимается и осознается аппаратом восприятия и осознания человека. Знак, слово "стол", тоже чувственно воспринимается как последовательность четырех букв или звуков. Абстракция "стол" чувственно не воспринимается. Только мысленно. Мы не можем ни увидеть, ни пощупать, ни услышать, ни показать абстракцию "стол". Таким образом, очевидно различие трех явлений: 1. Предмет стол, который можно ощущать, предъявить. 2. Знак: слово, рисунок, схема, фото, символ и т.д. "стол", которые тоже можно показать, предъявить. 3. И абстракция "стол вообще", которая выражает "стол вообще", которую только можно в уме иметь. Знак, слово "стол" является знаком и для предмета и для абстракции, т.е. направляет наше внимание и к предмету, и к абстракции. Для животного (собаки) знак, к примеру "мясо" все же, видимо, не существует сам по себе, как отдельный предмет. Только как знак, т.е. услышав слово "мясо" она ищет мясо, само по себе слово не входит в арсенал ее понимания и оперирования. Она не может как человек отделить слово от предмета и оперировать в уме своем со словом. И вот многие люди, хотя почти все оперируют словами, читают литературу, т.е. ведут насыщенную жизнь в словесном мире без реальных предметов, но абстрактными понятиями не владеют. Абстрактное понятие, повторяю, отделено в сознании как от предмета, так же, как и слово отделено от предмета и это доступно всем людям, но также отделено и от слова или любого другого знака. И это уже представляет непреодолимую сложность для большинства людей. Вот Маркс и говорил про стоимость (центральное понятие, которое все определяет в понимании экономических (рыночных) отношений, в которых мы сегодня живем), что она (стоимость) тем отличается от вдовицы Куикли, что ее (стоимость) нельзя пощупать руками (органами чувств), так как в ней нет ни одного атома вещества. А нужна сила абстракции, абстрактного мышления, чтобы понять стоимость. (Кап. С.56). В этом и сложность для понимания. Ваше представление о стоимости, милостивые государи, отличается от представления Маркса, но у вас есть возможность в книге "Капитал" ознакомиться с пониманием Маркса, который потратил десятки лет на разработку, понимание этого простого на первый взгляд, но чрезвычайно хитрого на деле явления. А хитрость этого явления доказывается тем, что не можем мы люди совладать с ден. знаками (знаками формы стоимости), как призраки они исчезают, теряют свою покупательную способность, управляют нашим поведением. И я думаю, что для тех кто ими как бы управляет: печатает их, производит на свет, потом уничтожает, хранит, распределяет, эти призраки такие же загадки. Т.е. не по злому умыслу. По крайней мере, насчет Горбачева, нашего всесильного хозяина, я уверен, что не было у него умысла разворачивать денежные превращения. Хотя кто-то несомненно сознательно наживался на этих превращениях. Причем, мы можем чувственно что-то не воспринимать, например, радиоактивное излучение, потому что у нас нет соответствующих органов чувств, но это не значит, что это излучение абстрактное, не материальное. Оно материальное, оно нас убивает, хотя мы и не чувствуем ничего. Это мельчайшие сгустки материи, которые разрушают наши атомы, но они слишком малы, чтобы наши нервы их восприняли. Они проходят мимо чувствительных частей нервов не задевая их, как проходит мелкая рыба сквозь сеть. Но убить буквально или сильно поранить можно и словом. Что убивает в слове? Ничего материального, имеющего силу разрушения в слове нет. "Я знаю силу слов, …от слов таких срываются гроба шагать четверкою своих дубовых ножек". Есть нечто нематериальное. И это нематериальное может воздействовать только на достаточно развитую нервно-мозговую систему при условии понимания данного языка. Если сказано по-английски, то понимающий только по-русски, останется жив. Итак, есть нематериальная, абстрактная сила, которую как раз не надо путать с невидимой, не воспринимаемой чувствами, но вполне реальной, материальной, не абстрактной силой, явлением, которые при помощи приборов, микроскопов, спектроскопов и др. можно воспринять в конце концов органами чувств. Вот эти абстрактные явления и есть предмет философии, в первую очередь. Химия может расписать человека по атому, по молекуле. Сколько железа, углерода и т.д. в человеке, какие соединения, как они образуются и исчезают, какие реакции проходят во всех частях человека и как они влияют на поведение, но человек как явление в целом останется неуловим. Неуловимым останется то, что называется душа и что есть главное. Вопрос Канта "Что такое человек?" относится именно к этому чувственно неуловимому содержанию, сущности человека. Можно поставить кучу камер и снять всю жизнь человека, всех людей. Но такая конкретика даст мало, даст хаос по сравнению с абстракциями искусства. Театр, искусство-это абстрактное мышление. Лицо человека имеет очень много разных выражений, тем более, что оно каждое мгновение стареет и изменяется необратимо, художник мыслит абстрактно, но бессознательно. Искусство- это абстрактное мышление, но бессознательное, интуитивное, как, впрочем, и все научное, эвристическое, первооткрывающее. Художник, и в этом действительно его искусство, наблюдая множество отдельных видов, должен в мозгу суметь выбрать или создать нечто зафиксированное, но самое характерное, существенное. Большой художник изображает не фотографически портрет, не какое-то определенное бывшее реальным выражение лица, а изображает нечто абстрактное (в реальности не бывавшее) сотворенное художником, но не произвольно, а так, что портрет говорит о человеке гораздо больше, чем самая точная фотография, которая запечатлевает конкретное, реальное состояние лица. АМ выделяет невидимое, не воспринимаемое органами чувств, абстрактное. При этом самое существенное. Сущность. В одной фразе или в книге, спектакле можно за два часа показать гораздо больше, чем в прямой съемке или описании жизни. Можно брать каждое квадратное уравнение и находить его корни. Абстрактное мышление позволяет найти формулу для корней всех кв. уравнений. Готовая формула сама по себе не абстракция, а вполне реальный предмет, знак, который воспринимается чувственно и которым можно пользоваться, не владея абстрактным мышлением. Пользоваться механически, но получать результат правильный. АМ выделяет самое существенное, невидимое и придает ему форму видимого. Но сила этого видимого на самом деле в том, что этот знак, созданный мозгом, отражает нечто нематериальное, поэтому чувственно не могущее быть воспринятым, но реально существующее (как отношение). Но теперь - после выделения абстракции посредством видимого знака - его (знак) можно воспроизводить и использовать для понимания через эту абстракцию, обозначенную этим знаком, других явлений текущей жизни. Которая течет при этом постоянно. Каждое мгновение мир изменяется, обновляется. Постоянно мы входим в новый мир: неизвестный, неведомый, но знание абстр. законов позволяет ориентироваться и предвидеть, так как хоть мир и новый, но он перетекает не резко, не случайно в свои новые и дальше текущие формы. Понять отличие абстракт. мышл. сложно, так как его объект есть чувственно не воспринимаемое, а свои результаты оно может показать только в конкретной, чувственно воспринимаемой форме знаков. АМ позволяет не запоминать множество и даже бесконечное отдельных фактов, а заменить все одним значком или формулой. Натуральное число N или все корни кв. ур., х1=… , х2=… Но сами по себе значки ничего не говорят о своем смысле, если не иметь его уже в голове. Человек к знаку приходит от реального чувственного образа, полученного от реального предмета материального или нематериального (отношения). Звук а-а-а-а и потом знак этого звука буква "а". Которая без устойчивого процесса опознавания этого знака ничего сама по себе не говорит. Связь знаков с объектами ими обозначаемыми фиксируется в памяти. Если памяти нет, то не может быть никакого мышления. Философия занимается такими чувственно не воспринимаемыми объектами, предметами-отношениями. Человек есть совокупность всех отношений и общественных, и природных. (Маркс). Но не только. Это одностороннее определение. Человек и сложно организованный кусок материи, вещества, хотя и постоянно обновляющийся. И отношения не существуют сами по себе. Отношения это отношения определенных вещественных предметов. Но сами отношения невещественны, абстрактны. Вот и сложность в понимании. С одной стороны невещественны, как бы не существующие, но, с другой, речь идет именно о конкретно существующих определенных отношениях конкретных материальных предметов. Но здесь появляется свобода фантазии с тем, чтобы создавать действительно несуществующие фантастические образы и выдавать их за существующие. С другой стороны, эти невещественные отношения, явления можно показать не сами по себе, а только символами. Вещественный предмет можно показать сам по себе тем, кто обладает соответствующими органами чувств. Можно показать и символом. Невещественный, абстрактный, но существующий объект можно показать только символами. Объекты философии, повторяю, имеют прежде всего абстрактный характер. Это, например, бесконечность. Покажите бесконечность. Ее можно только иметь в уме, в достаточно развитом уме. Причем иметь достаточно ясно. Для простоты представим бесконечность прямой линии. Представить, как прямая линия никогда не кончится, не сложно. Но показать это невозможно. Третий глаз. Умозрение. Видеть невидимое. Вот слова об абстрактном мышлении. Или движение. Мы видим движущийся предмет, но не движение. Мы сидим вроде бы неподвижно, без движения, но на самом деле мы несемся в космосе со скоростями на Земле невозможными. Километры в секунду вокруг оси Земли, вокруг Солнца с Землей, и вместе со звездами вообще неизвестно пока куда. Движение оказывается это отношение предметов. Оно относительно. Его нельзя выделить само по себе, отделить от предмета. Более того, мы не можем его определить в одном предмете. Мы движение воспринимаем по отношению к другому предмету. Движение следствие взаимоотношений, воздействий с другими предметами. Движение это отношение. Абстрактное мышление связано с математикой. В математике выделены в качестве объектов абстрактные, в реальности не существующие объекты. Точка, прямая, плоскость, пространство математическое трехмерное и многомерное, число, площадь, объем. Точки как объекта без длины, ширины и толщины не существует, показать мы ее не можем, но представить при наличии развитого абстрактного мышления можем и можем ее обозначить точкой на бумаге. Хотя это и не точка математическая. То же самое о целом числе, его не существует. Число выражает определенное отношение предметов (количественное отношение однородных предметов). Те, кто выделили эти абстракции были гении. Мы пользуемся этими абстракциями, но пользуемся механически не как абстракциями, а как знаками, символами. Пользоваться простыми вычислениями могут все. Но даже овладевая более и более сложными математическими расчетами, человек не обязательно овладевает мышлением. Мышление невозможно без памяти. Мышление дает как результат алгоритм (набор действий), чтобы можно было механически выполнять полезные процедуры по памяти, не напрягаясь каждый раз в решении решенной задачи. Но мышление это не память, не набор действий. Мышление - это когда человек первый раз самостоятельно открывает закон Архимеда или Ньютона. Понятие должно возникать после анализа, исследования реальности. У нас, наоборот, изучаются тексты, по ним сознание конструирует реальность. ШМ (Школа Мудрости) - изучение реальности и приход к понятиям. Учебный процесс должен быть построен на самостоятельном переоткрывании уже открытого. Иначе не мышление, а память и возникновение "ученого" виртуального диссертационного мира. Человек может достаточно искусно оперировать символами, получать результат, но не понимать настоящего смыла этих символов, их происхождения. И, главное, сложности, специфичности их получения. Тем самым можно констатировать отличие мышления как гениального творческого акта, создающего понимание, понятие, теорию от пусть ловкого, но оперирования готовыми символами. И даже люди-операторы могут быть более ловкими в оперировании, чем создатель теории, но они остаются только операторами неспособными создать эту систему понятий, теорию. Как пример можно привести конструктора самолета, который абстрактно рассчитывает самолет, потом изготовителя, и потом летчика, в качестве которых конструктор может быть совсем негодным. И тем более наоборот. Другой пример - смерть. Как явление биологическое она уже понятна, но как нечто, что человек пытается постичь, как нечто специфически важное, значимое для человека смерть, бессмертие представляют нечто загадочное, над чем ломают голову. И, наконец, если заговорили о смерти, отсюда возникает вопрос о смысле жизни. Душа, История, Общество, Мироздание. Понять законы развития можно только мышлением и мышлением абстрактным, потому что законы это нечто несуществующее материально, абстрактное, которое органами чувств не воспринимается, а открывается и формулируется абстрактным мышлением из обработки результатов наблюдения или оперируя теоретически (абстрактно) уже готовыми, выверенными абстракциями. Вот я и веду речь об абстрактном мышлении. У меня задача как сложная, так и неблагодарная. Объяснить, что такое абстрактное мышление, сложно. Но еще сложней убедить людей - философов, что за отсутствием у них абстрактного мышления они и не философы, несмотря на все предъявляемые свидетельства в виде дипломов. Трудно найти черную кошку в темной комнате… Но и другого пути у меня нет, так как я настоящий философ, то и должен выполнять и выполнить свою миссию просвещения. Все же пытаюсь дальше. Пример. Играет оркестр. Что могут понять глухие о происходящем. То, что они видят (но не слышат и никогда не слышали). Здесь можно видеть аналогию, что же могут понять о невидимых законах люди, у которых не развито умозрение, абстрактное мышление. Итак, глухие начинают исследовать это явление - оркестр. Сидят и стоят, скажем, 74 человека в определенном порядке, в определенном месте, и они (глухие) могут это все описать, познать. Они опишут все инструменты. При исполнении одного произведения они зафиксируют все движения каждого музыканта. На какой секунде от начала он нажимает на ту или иную клавишу или дергает струну, зажатую в таком-то месте, или дует в трубу при тех или иных комбинациях пальцев с такой-то силой столько-то времени. Даже найдут связь нот с теми или иными положениями пальцев на инструменте. Даже сделают вывод, что смысл игры на инструменте в том, чтобы вызывать те или иные колебания струны. И даже догадаются, что трубы порождают те или иные колебания воздуха. И скажем, что одинаковые ноты соответствуют одинаковой частоте и времени колебаний как струн, так и воздуха из духовых. Даже научатся получать эстетическое удовлетворение от движений музыкантов, которые ритмичны, интересны, от лиц музыкантов, на которых отражаются те или иные эмоции, и даже эмоции на лицах могут быть и понятны. Т.е. глухими будет изучен, описан досконально оркестр с внешней стороны, с материальной. Но не имея слуха, они никогда не поймут, что цель музыкантов звук, а цель звука передать определенные состояния, ощущения, переживания души. Глухие не поймут смысла музыки, потому что они ее не слышат. Хотя может и поймут, что смысл игры оркестра в том, чтобы передать чувства. Звук - материальное явление, но без соответствующих органов восприятия он не слышен, не воспринимается. А абстракции, в оркестре это смысл музыки, не воспринимаются без наличия органа восприятия абстракций- абстрактного мышления. Так же, как глухим невозможно объяснить, что такое музыка, так же философам без абстрактного мышления, что такое развитая философия. Музыка это не просто дерганье струн пусть и особым образом. И даже слышащими не будет восприниматься как музыка, как гармония, красота, а как дисгармония, шум, та музыка, которая выражает нечто не понимаемое, какие-то эмоции, чувства, переживания, мысли недоступные. Жизнь людей постоянно изменяется, развивается и история показывает, что всякая новая музыка не сразу принимается, не говоря о том, что сам круг ценителей и потребителей классической музыки узок. Философия это не просто разглагольствование на "философские" темы. Философия поскольку она оперирует абстракциями (но напоминаю, не фантазиями, как сказал Гегель: "не гностическими и каббалистическими фантасмагориями …или лишь намеками на истину в этих фантасмагориях". (ЭФН.т.1.с 72)), является принципиально непонятней, чем музыка, литература или живопись, где смыслы выражены в чувственных картинах, воспринимаемых хоть и поверхностно, но любым человеком. Есть фильмы (самое массовое сегодня искусство) о композиторах, писателях, художниках, ученых, но я не помню ни одного фильма о философе, и книгу художественную о философе не помню. Христа показали прекрасно в фильмах. Представить образно те проблемы, которые решает философ, сложнее всего. Можно показать внешнюю жизнь и она, кстати, наверно, очень интересна у Платона, Сократа, вообще, у греков, не столь ярка внешне у Канта или Гегеля, но не по зубам. Содержание религий все же понятней. Как сказал опять же Гегель: "Религия есть та форма сознания, в которой истина доступна всем людям, какова бы ни была степень их образования; научное же познание истины есть особая форма её осознания, работу над которой готовы брать на себя лишь немногие" (ЭФН, т1. С.65). В религии речь о нравственном поведении, представление о котором устоялось, несмотря на отсутствие его в жизни. А абстрактное мышление заменяет БОГ, который все создает, всем распоряжается. Содержание философии - как раз этот самый БОГ, т.е. как он создает и как он распоряжается. Объективные законы, по которым идет развитие мира заменяют БОГА прекрасно. Что опять подтверждает умный идеалист Гегель. "Только бог есть истинное соответствие понятия и реальности" (Там же. с.126). А есть и еще более интересное для классификаторов, которые не по уму классифицируют философов, а по своей собственной (классификаторов) ограниченности, и к тому же недвусмысленное утверждение Гегеля: "Духовное содержание - сам бог - существует в своей истинности лишь в мышлении и как мышление" (Там же. с.110). Вот вам и идеалист Гегель. Бог это мышление. А Христос говорил: бог это истина и любовь. Далее: "Мышление {и абстрактное ЮД} не есть бессодержательная деятельность, ибо оно производит мысли и мысль как таковую, …{значит, мышление, абстрактное, в первую очередь, а с мышлением и логика занимаются ЮД.} сверхчувственным миром".(Там же. с.111). Мысль сверхчувственна, нематериальна, хотя и производится мозгом, который имеет сложное устройство, но бесспорно материален. Хотя мысль, чтобы быть показанной, понятой должна быть ещё и выражена материальными символами. "Капитал" Маркса уникальный труд, в котором материалистически исследуются нематериальные объекты: отношения людей в буржуазном обществе. Мы живем в этих же отношениях сейчас. Исследуются не только с внешней стороны, а со стороны содержания. Люди материальны, а отношения нематериальны. Отношения нельзя взвешивать, рассматривать в микроскоп. Маркс берет в качестве исходного, определяющего капиталистическую систему отношений простое отношений двух товаропроизводителей. Отдельный товар предполагает как минимум еще один товар, на который он будет обмениваться. Продукт труда в форме товара уже предполагает отношение обмена. (Я еще раз обращаю внимание: то, что Маркс так разжевал до простейших элементов нисколько не обесценивает эту работу, а наоборот, эта кажущаяся простота исчезает по мере развития исследования ко все более сложной реальной картине жизни. За этой простотой большая работа гения, которая повальным догматическим изучением просто стала не воспринимаемой, как бы само собой разумеющимся). Когда один человек делает вещь, то, глядя на него, нельзя определить, для себя он делает или для обмена. Также и по вещи нельзя определить. Вещи как продукты потребления, как потребительные стоимости Маркс не изучает, а отправляет к науке товароведению. Как продукты потребления они не представляют загадки. Они не требуют абстрактного мышления. Вся толщина "Капитала" посвящена стоимости. И стоимость оказывается отношением людей, а не свойством предмета. При отношениях производства для себя никакой стоимости не возникает. Делая ту же вещь уже в отношениях обмена, товаропроизводитель ничего дополнительного не делает, но сами отношения обмена придают вещи стоимостное бытие. Сложность в том, что стоимость выражает отношение, тем не менее величина стоимости определяется материальным процессом, процессом труда, количеством труда. Процесс труда при делании одинаковой вещи, одинаковым способом, например, изготовление стула ручным способом с применением пилы и рубанка, одинаков в разных системах отношений. И стулья получаются одинаковые, но общественная форма этих стульев разная в зависимости от отношений в обществе. Если стул делается для себя, это просто стул. Если стул делается для барина, то стул это форма оброка, не товар, о стоимости речи нет. Если для продажи, то этот одинаковый, такой же во всех случаях стул принимает форму товара, и уже несет на себе стоимость. Если этот же стул делается на фабрике наемным работником, то для работника стул не имеет форму товара. Для хозяина фабрики стул - товар, с которым он (хозяин) и вступает в отношения купли-продажи с другими владельцами денег. Покупателем может быть работник, который этот стул изготовил. Работник продает свою рабочую силу, а не стулья. (Привязка оплаты раб. силы к количеству произведенных рабочим вещей, к форме зарплаты вуалирует это). Продав владельцу фабрики свою раб силу, он получил деньги, за которые теперь покупает им самим сделанный стул, который собственность владельца фабрики. В мою задачу сейчас не входит экономический анализ, а цель: показать действие абстрактного мышления, показать объект АМ, который нематериален. Отношение-это абстрактный объект и человек в мышлении должен уметь отделить отношение от носителей отношения, но отношения нельзя отделить в реальности от носителей. Это сложность. Абстракция всегда имеет свою форму, абстракция проявляется в материальных объектах. Типичная ошибка, когда абстракцию наделяют самостоятельным бытием, отделенным от ее формы. Идеализм. Или наоборот, не желают или неспособны увидеть нечто сверхчувственное, что присутствует во взаимодействии предметов. Примитивный материализм. Диалектическое мышление умеет и отделить, и не потерять единство противоположностей. Первоначально абстракции в человечестве появляются из обработки реальных явлений усилиями мысли отдельных способных людей. Маркс "исходит из меновой стоимости, или менового отношения товаров, чтобы напасть на след скрывающейся в них стоимости". Т.е. от видимого (факта обмена) к невидимому (стоимости). От формы проявления к абстрактной сущности. Таким образом выделяется в голове, в сознании абстракция, в частности, стоимость, которая отражает реальные отношения. В противном случае можно напридумывать все что угодно, благо мозг человека обладает такой способностью, но толку от таких фантазий ничему не соответствующих в реальности, понятно, немного. Затем эти выделенные абстракции закрепляются в сознании как знаки, как теория, которая многократно проверена практикой. И с течением поколений становятся привычными. И не воспринимаются как абстракции, поскольку оперирование с ними происходит уверенно, привычно и практично. Например, числа. Далее из хороших проверенных абстракций, из хорошей проверенной абстрактной теории можно приходить и к реальным явлениям. Например, рассчитать никогда не виденную планету и найти ее по расчетам. Т.е. от невидимого (расчетного) к видимому (к планете). Начало абстрактного мышления - метафора, когда находится общее в разных предметах. "Лицо сияет как солнце". Метафора выделяет общее - сияние. Образование метафор, абстракций производилось развитыми людьми. Процесс превращения метафоры в фетиш, происходил, видимо, с одной стороны, сознательно для подчинения других людей. Жрецы Египта свои знания использовали для этого. Или шаманы. С другой стороны, как говорил известный исследователь мифов Афанасьев: "Большая часть названий, данных народом под наитием художественного творчества, основывалось на весьма смелых метафорах. Но … метафоры эти потеряли свой поэтический смысл, стали приниматься за простые непереносные выражения… Понятные для отцов, повторяемые по привычке детьми, они явились неразгаданными для внуков". (Афанасьев А., "Поэтические воззрения славян на природу" М. Эксмо.2002, т.1, с 19). Или Эйнштейн: "Одухотворение причинных связей, в том виде, в каком оно характерно для первобытных людей, не является бессмысленным само по себе, а лишь постепенно под давлением накопленных фактов вытесняется наукой". (т.4. С.564). Фетишизация общественных отношений при отсутствии абстрактного мышления, находящего невидимые законы, есть норма нашей жизни. Как говорил Маркс: "вульгарная политэкономия толчется в области внешних, кажущихся зависимостей, все снова и снова пережевывает материал, давно уже разработанный научной политэкономией, с целью дать приемлемое для буржуазии толкование, так сказать, наиболее грубых явлений экономической жизни и приспособить их к домашнему обиходу буржуа. В остальном она ограничивается тем, что педантски систематизирует затасканные и самодовольные представления буржуазных деятелей производства о их собственном мире как лучшем из миров и объявляет эти представления вечными истинами" (Кап. с.91). Фетишизируются, т.е. наделяются собственным разумом и силой: Государство, Президент, Генсек, Армия, Чин гражданский и военный, Флаг, Рынок, Кремль, Дом местной власти. И наоборот: Добро, Гуманизм, Закон, Правовое государство, Конституция. Особо опасные персоны: Международный Терроризм, Сионизм, Коммунизм, Глобализм, Исламизм, Фашизм. В результате люди не строят Человечное общество, не вступают в реальную борьбу с каждодневными проявлениями хулиганства, бескультурья, взяточничества, самодурства и самовластья власти……….., а произносят заклинания, чтобы явились передо мной как лист перед травой эти самые идолища: Гуманизм, Правовое государство, Президент-спаситель и чтобы пир на весь мир. Снова вспомним Сороса: предприниматели-рабы финансовых рынков. Нами всеми управляют силы, которые мы все: богатые и бедные не понимаем и, как следствие, обожествляем. "Я смотрю на развитие экономической общественной формации как на естественноисторический процесс; поэтому с моей точки зрения, меньше чем с какой бы то ни было другой, отдельное лицо можно считать ответственным за те условия, продуктом которых в социальном смысле оно остается, как бы ни возвышалось над ним субъективно". (Капитал. с.10). Посмотрим, как не поняли Капитал Маркса Ильенков, Зиновьев, Вазюлин. Не имея абстрактного мышления. Не понимая абстракции. Всё же они пытались уйти от догматического мертвого повторяния положений Маркса, Ленина, правильно ставили вопрос о диалектике, о мышлении, постигающем реальности в развитии, во взаимодействии частей и т.д. Они сделали акцент на словах Маркса о своем методе "Восхождения от абстрактного к конкретному". И было правильно освещено, что конкретное знание это единство в многообразии. Конкретное знание возникает по мере все более и более полного и разностороннего знания о предмете. Но само абстрактное понято неправильно. Во-первых. Не понято, что получить нужную абстракцию - это самое сложное. Во-вторых. Что абстракция у Маркса это нечто нематериальное. Ил.: "Проблема отношения абстрактного к конкретному ни в коем случае не ставится и не решается у Маркса как проблема отношения "мысленного" к "чувственно воспринимаемому" или "теоретического" к "эмпирическому" ("Диалектическая логика". с.217). Говоря о понимании Марксом абстрактного, Ил. ни разу не цитирует Маркса. Видимо, потому что Маркс как раз утверждает обратное: "при анализе экономических форм нельзя пользоваться ни микроскопом, ни хим. реактивами. То и другое должна заменить сила абстракции (т.е. сила абстрактного мышления. ЮД)". (Капитал. С.6). Почему нельзя пользоваться микроскопом и реактивами? Потому что "Стоимость товаров тем отличается от вдовицы Куикли, что не знаешь, как за нее взяться. В прямую противоположность чувственно-грубой предметности товарных тел, в стоимость не входит ни одного атома природы". (Капитал. С.56). Сила абстракции нужна для фиксации, выявления, понимания нематериальных, чувственно не воспринимаемых явлений. Каковым и является стоимость. В-третьих. Ил. говорит: "Абст. понимается как один из ясно очерченных моментов конкретного - как частичное односторонне неполное (потому всегда по необходимости ущербное) проявление конкретного, отделившееся от него, относительно самостоятельное образование, мнимонезависимый его момент". (с.217). Ил. настойчиво подчеркивает, что абстрактное это не общее, а частное, одностороннее. То же самое непонимание можно видеть у Вазюлина, правда, в другом акценте: на форме проявления. Мол, Маркс иллюстрирует свои рассуждения примером из геометрии так, что "при сравнении двух прямолинейных фигур та фигура, в которой выражается площадь данной фигуры, служит в своей единичности формой проявления общей для них". (с.143). Это само по себе вообще странное утверждение. Маркс же как раз примеры приводит для иллюстрации сведения двух разнородных, различных вещей "к чему-то третьему, чему они равны, которое само по себе не есть ни первая, ни вторая из них. Для того, чтобы определять и сравнивать площади прямолинейных фигур, последние рассекают на треугольники. Самый треугольник сводят к выражению совершенно отличному от его видимой фигуры, -- к половине произведения основания на высоту. Точно так же и меновые стоимости товаров необходимо свести к чему-то общему для них". (Кап. с. 45). Другой пример. "Масляная кислота и муравьино-пропиловый эфир-различные вещества. Однако у них общий состав {молекул}: С4Н8О2… в приравнивании выражена одинаковость их химического состава в отличие от их физической формы". (Кап. с. 59). Третий пример Маркса о приравнивании разных тел одного веса. "В выражении веса сахарной головы железо представляет естественное свойство, общее обоим телам, а именно тяжесть, …". Причем здесь Маркс подчеркивает, что важно для нас сейчас, поскольку мы акцентируем внимание на абстрактности стоимости, что аналогия между сведением к общему тяжести и стоимости разных тел кончается, когда речь заходит о природе этих свойств: "…в то время как сюртук в выражении стоимости холста представляет неприродное (в отличие от тяжести, которая природное ЮД.) свойство обеих вещей: их стоимость, нечто чисто общественное". (Кап. с. 47). "Гений Аристотеля … в том, что в выражении стоимости товаров он открывает отношение равенства". (Кап. с. 70). И еще: "До какой степени фетишизм, присущий товарному миру, или вещная видимость общественных определений труда, вводит в заблуждение некоторых экономистов, показывает между прочим, скучный и бестолковый спор относительно роли природы в процессе создания меновой стоимости. Так как меновая стоимость есть лишь определенный общественный способ выражать труд, затраченный на производство вещи, то, само собой разумеется, в меновой стоимости содержится не больше вещества, данного природой, чем, например, в вексельном курсе". (Кап. с. 92). Мне сложно понять: почему Ильенков путает, смешивает абстрактную (не вдовицу Куикли) стоимость и конкретную, материальную (как тело другого товара) форму стоимости, как видимое проявление невидимого (стоимости). "И совсем не случайно Маркс возвращается к проблеме "идеального" как раз в связи с проблемой стоимости, формы стоимости. … Ибо форма стоимости (подчеркнуто ЮД.), как показывал с бесспорной очевидностью самый придирчивый теоретический анализ ее особенностей, оказывалась идеальной". (Ил. Диалектика идеального. В "Философия и культура", М. Полит. 1991. Стр. 241). Маркс же показывает как товар-эквивалент "не выражает свою стоимость. Он доставляет лишь материал для выражения (выделено ЮД.) стоимости другого товара". (Кап. С. 58). Но, видимо, не случайно Маркс подчеркивает, что анализ форм стоимости представляет наибольшую сложность для понимания. Но это центральный пункт анализа Маркса. Некоторые впечатления от "Логической социологии" А. А. Зиновьева. Я испытываю к А.А. Зиновьеву чувство пиетета, благоговения. Так же, как и к Сахарову, Солженицыну, Галичу, Высоцкому - людям разным, для кого-то несовместимым. Их объединяет то, что они боролись за свои убеждения, пострадали за них и не сдались. Их сопротивление лжи, духовному вырождению, вера в человечность человека, и титанические усилия за человечность имеют для меня непреходящую ценность. Высоцкий стоит особняком. В России плоды мудрости как для русских, так и для мира выражены преимущественно в художественной форме, более доступной, и более общечеловечной, понятной всем классам, слоям, возрастам, а не в форме чистой мысли. Высоцкому удалось сказать больше всех и пострадать меньше всех, он любимец народа. У них, через книги, статьи, фото, теле, видео, (так же, как и у других рыцарей духа, разума без страха и упрека, которых нам оставили разные культуры, а столетия и тысячелетия не уничтожили из памяти) я находил поддержку и силу, чтобы по мере своих сил участвовать в, как я называю сейчас, построении Человечного(нравственного) общества. Вот этот дух, выкованный в борьбе, прежде всего ценен для меня. В то же время архаичные построения Солженицына, многие его результаты не вызывают у меня отклика, в том числе, анализ революции, коммунизма, Ленина, обусловленный, как я понимаю, полученной душевной травмой. Так же, как и, скорее, романтические идеи Сахарова остаются романтикой, не лишенной, естественно, и ценности, и глубины. Исследования Зиновьева, пожалуй, мне ближе, большей реалистичностью и трезвостью. Когда впервые в 1994 попала мне его книга, а это был "Коммунизм как реальность", ореол Зиновьева уже существовал в моем сознании. И чтобы не было никаких сомнений на этот счет, этот ореол не развеялся и не развеется. Критические замечания, которые составляют эту статью, не могут отменить вышесказанного. Я самостоятельно, иначе было и невозможно, в 1979-81 годах (в 22-24 года) пришел к пониманию различия Советского "марксизма" и Маркса с Лениным как мощных, оригинальных, не так просто понимаемых, неповторимых, незаменимых личностей. Также после понимания 1 тома Капитала, Что делать, Государства и революции и мн. мн. др. я пришел к выводу о конце эры социализма и об объективной необходимости Нравственной революции и новой общественной системы-Человечной (так я называю сейчас). Доступный мне советский государственный "марксизм" нечего кроме насмешки и сочувствия к несчастным рабам государства или наивным повторялам краткокурсовой мудрости вызвать не мог. Но и открывшаяся в перестройку свобода не дала никаких надежд, что будет осваиваться марксизм Маркса, а это "Капитал", прежде всего, и Ленин будет прочитан по первоисточнику без иллюзий, обид или детской любви к идолу, что будет, что-то происходить в сторону нравственной революции, очеловечивания. Я смог сформулировать принципы и механизмы человечного общества, как цельную систему, только в 1995 году, но ее пока не готовы воспринимать люди. Проведенные три Конференции собирают пока несколько десятков человек. И созданное "Нравственное Духовное Объединение "Созидание" также не имеет пока заметного численного роста. В то же время вал обесчеловечивания, бессовестного либо глупого опорочивания Советского общества, возбуждение и рост низменного, животного, эгоистического в людях создавали потребность в духовной поддержке. И книги, статьи Зиновьева, его ореол были и остаются такой поддержкой. Личные встречи в 2002 году укрепили симпатию к этому человеку. В своих социологических романах Зиновьев все время говорил о созданной им логике и методологии мышления и социальных исследований. Читая с интересом его честные исследования о коммунизме и западе, а также о перестроечном "поле, зарастающим сорняками словоблудия, невежества, мракобесия, жульничества"("Русский эксперимент", с.22), видя его не продажность, соглашаясь с оценкой ложности, лицемерия, зеркальности как апологетов, так и критиков коммунизма и запада, исходящих из того на кого они работают (т.е. те и другие апологетически хвалят свою систему и так же, не проявляя научного проникновения, ругают чужую), я хотел с не меньшим интересом познакомиться с его логическими работами, методологией мышления. Я, кстати, с пониманием отнесся к его ответу на вопрос о 3-ем философском конгрессе в Ростове. Он сказал: "Зачем мне ехать в Ростов, чтобы слушать, что там скажут, если я это прекрасно знаю. Это люди, которые меня называли антикоммунистом, когда они были коммунистами, а теперь называют коммунистом, когда они стали демократами. Я же и тогда и сейчас исследую реальность коммунизма и запада и излагаю, не подделываясь под существующую власть". Я же в отличие от Зиновьева не имел возможности их слушать раньше, так как Зиновьева выслали, когда он уже наслушался, а я в юности, когда попытался, не был впущен в философскую компанию, так как имел те же наклонности к независимому исследованию ради истины. Поэтому я был в Ростове и должен сказать, что все пленарные доклады (не обижайтесь, братья философы, на меня, я без зла, а просто говорю, как идиот Достоевского, то, что думаю, вижу, может, я и ошибаюсь) звучали рефреном: нужна новая парадигма, нужно разрабатывать новые подходы. Степин: пережить духовную революцию мы не готовы, Давидович: нужны ли мы обществу, Драч: внушает надежды, что философия будет востребована обществом, Волков: утеря смысла, распад всего, у России нет идеологии, Русаков: человечество ходило на костер, про себя мы не можем сказать, тут и представитель президента генерал Казанцев подвернулся с бодрыми надеждами, что и далее философия будет верой и правдой служить правительству, а Митрохин прочел, я бы сказал, лекцию для студентов о религии. Наконец в 2002 году я приобрел "Основы комплексной логики", "Логическую социологию", "На пути к сверхобществу", "Восхождение от абстрактного к конкретному (на материале "Капитала" К.Маркса)" и устные лекции в записи, также имел возможность прослушать несколько первых лекций в МГУ живьем. Все же для меня не убедительно, что Маркс не научен, что он создал только величайшую идеологию, как утверждает Зиновьев. Фундаментальный труд Маркса "Капитал", 1-ый том которого (Маркс закончил при жизни только первый том) в течение года, досконально, по 5-10 страниц в день я изучал, никак не позволяет мне согласиться, что Маркс идеолог, а не ученый, дающий в результате исследования бесспорные результаты. Поскольку, хотя и не без труда и c осознанием сложности этой работы, я понял и могу доказывать результаты Маркса, изложенные в 1-ом томе, то слова Ленина: "Афоризм: нельзя вполне понять "Капитала" Маркса и особенно его первой главы, не проштудировав, не поняв всей Логики Гегеля. Следовательно, никто из марксистов не понял Маркса полвека спустя".(Ленин. Философ. тетр. с. 162), о том, что никто не понял Маркса, меня удивляли, поскольку я себя никак не считал чересчур умным. Но, в конце концов, пришлось убедиться, не встретив человека понимающего "Капитал", что я достаточно уникален, но речь не обо мне, а о "Капитале", о его понимании. У меня нет возможности получать любую литературу, да и разобравшись с экономическими закономерностями 25 лет назад, я занимался вопросами совершенствования духа человека и нравственной идеологией. В 2003 году на Марксистской конференции в ИФ РАН мне попалась переизданная заново книга Вазюлина "Логика "Капитала" К. Маркса" (1968г), что вместе с "Восхождением…" Зиновьева плюс "Диалектическая логика" и сборник об идеальном Ильенкова, позволило вернуться к этому интригующему вопросу, что же не поняли, и что поняли и как обстоит дело с Материалистически перевернутой (из гегелевской) Логикой, которую обещал Маркс. Я потратил три месяца на это. Ни у кого из трех авторов я не нашел ответа и даже попытки акцентировать эту проблему: что же не поняли марксисты у Маркса. Маркс говорил, что его вклад в науку - это теория прибавочной стоимости и материалистическое понимание истории. И то, и другое подвергается критике АЗ.

[1] Зиновьев красиво ввел, (может, не он первый) «предмет-это все что угодно: атом, корова, вселенная, любовь, тот факт, что число четыре делится на два, бог, мировоззрение, способность растворяться в воде и т.п.». Правда, с пониманием нематериальности абстракций у него проблема.

[2] «Школьники не любят Шекспира потому, что они находят в нем лишь массу знакомых цитат. Только тогда, когда изучение подобного автора проникает глубже тех данных, которые включены в поверхностные клише данной эпохи, мы можем восстановить с данным произведением информационную связь…» (Н. Виннер. с.112). [3] Здесь уместно вспомнить Маркса (1847г.): «Хлопок, картофель и водка …наиболее распространенные продукты потребления, потому что их производство требует наименьшего труда (т.е. из-за дешевизны, а не полезности. Сегодня хлопок вытеснен синтетикой. ЮД). Картофель породил золотуху, хлопок вытеснил более полезные лен и шерсть, …наконец, водка взяла верх над вином и пивом, несмотря на то, что водка, если ее употреблять в качестве пищевого продукта (это Маркс), является по общему признанию, отравой. В течение целого столетия правительство тщетно боролось с этим европейским опиумом; экономика победила, она продиктовала свои законы потреблению». «Нищета философии» (о Прудоне)". И не менее уместно вспомнить как Маркс представлял будущее об-во: «В будущем обществе, где исчезнет антагонизм классов (т.е. в Человечном об-ве. ЮД), … потребление уже не будет определяться минимумом времени необходимого для производства (или сверхприбылью массовых культурпродуктов, каковая достается и создает бессмысленно роскошный образ жизни психопатичных выродков „высокой моды“ в широком смысле; сами же культурпродукты являются той самой отравой, которая создает на другом полюсе общества таких же уродов, но бедных (деньгами). К чему это ведет, понятно. ЮД); наоборот, количество времени, которое будут посвящать производству того или другого предмета, будет определяться степенью общественной полезности этого предмета». [4] Кант. «Логика». «Трактаты и письма». М. Наука. 1980, с. 333.